— Ты считаешь себя крутым, умным и бесстрашным, да, Хаким?

Максуд, слушая его, молча багровел, это было заметно даже под коричневатым отливом кожи.

— Буду вынужден тебя разочаровать… — пальцы Гамаюнова неосознанно выбивали медленный ритм ударов по подлокотнику кресла. — Чтобы не сильно зарываться, тебе стоит вспомнить, что именно обнаружил первый картографический корабль Конфедерации на Ганио. Ты знаешь об этом? Помнишь?

— Мои предки жили как…

— Они жили, как первобытные скотоводы, — зло оборвал его Андрей Генрихович. — Пасти верблюдов в пустыне — вот на что хватило мозгов твоих драгоценных пращуров. — Он посмотрел на своего собеседника и медленно произнес:

— Я хочу, чтобы ты понял: без нас вы никто. Что изобрели твои драгоценные соотечественники за века развития? Новый вид упряжи для верблюда? Иной способ пыток? Я, и люди подобные мне, поставляем на Ганио технологии. Ты знаешь, как спускать курок, но не имеешь понятия, как сделать импульсный пистолет. Твое историческое оружие — это палка и камень.

— Зачем ты оскорбляешь меня? — выдохнул Аль Максуд.

— Я восстанавливаю историческую справедливость, чтобы ты понял: Ганио занимается своим разбойным промыслом лишь до тех пор, пока нам это выгодно. И не надо вторгаться в мой бизнес. Ты не умнее меня, а всего лишь наглее. Мои ребята навестили того бедолагу, который подписался изготавливать для тебя модели кладбищ космических кораблей, чтобы ты мог их грабить с помощью дистанционно управляемых машин.

Веко Максуда дрогнуло.

— Да. Они выпотрошили его компьютер. И у меня есть доказательства, что заказчиком был ты. А теперь подумай, что, если я вторгнусь в твой бизнес? Перестану обменивать твой товар на оружие, а приду со своими ребятами туда, где ты добываешь этот уникальный материал? Думаешь, что плавающий канал ГЧ невозможно вычислить? Ошибаешься. Туманность Ориона — это говорит тебе о чем-нибудь?!

Дальше Андрей Генрихович развить свою мысль не успел — он все-таки перегнул палку.

Выстрел, произведенный из-под стола, снес ему половину черепной коробки, забрызгав стены бледно-серыми ошметьями мозга.

Несколько секунд Аль Максуд сидел неподвижно, глядя, как дергается в кресле напротив обезглавленное тело.

— Ты уже продал нам все, что мог, шакал… — медленно процедил он сквозь плотно сжатые зубы.

Коричневое лицо ганианца, несмотря на все самообладание, было в этот миг серым, как пепел.

Он слишком хорошо понимал, что тихий, почти беззвучный выстрел импульсного пистолета не означал решения проблемы.

Встав, Аль Максуд подошел к переборке и коснулся сенсора, управлявшего механизмом дверей.

Как только щель открылась сантиметров на тридцать, он несколько раз выстрелил в проем, затем не останавливаясь вошел в забрызганное кровью тесное помещение и отрывистым, осипшим голосом приказал своим ошарашенным телохранителям:

— Вычистить оба корабля! Живо!

* * *

Получив короткую передышку в событиях, Вадим отвел взгляд от экрана.

Диск-кристалл продолжал судорожно взмаргивать индикатором записи. Рорих, который присел на скошенный край терминала, подозвал Ваби и что-то негромко сказал ему на ухо. Карлик кивнул и исчез в соседней комнате.

— У них много кораблей? — наконец спросил Эрни, нарушив тягостную тишину.

— Я видел пять.

— И все, как я понял, обшиты этой новой броней?

Вадим неопределенно пожал плечами.

— А у нас? — настаивал Рорих.

— У нас их нет, Эрни. Земля под действием санкций. Элианский протокол, слышал о таком?

— Нет, — покачал головой Рорих и добавил: — Я бы на твоем месте поискал по помещениям Хакима.

— А что?

— Я знаю этого отморозка. Он сейчас наверняка беседует по ГЧ с Ганио.

— У нас нет возможности отследить канал.

— Зато можно услышать, что говорит Бешеный.

* * *

Аль Максуд действительно говорил в этот момент по ГЧ. И Рорих, и Полуэктов — оба знали ганианский в той мере, чтобы обойтись без переводчиков.

Нетрудно было догадаться, о чем идет речь по отрывистым, нервным фразам, которыми обменивался Хаким с невидимым абонентом:

— Нет… Он раскрыл нашу станцию. Что? Это не мое дело, Ванг Шиист! Я воин, а не торгаш!

На несколько минут в отсеке, откуда велись переговоры, наступила тишина. Хаким молча слушал, кивая.

— Хорошо. Мне нужны люди. Я устал играть в прятки. Да, все корабли укомплектованы. Нет. Я сломаю им хребет! Я заберу их флот и уведу его в туманность!

Опять наступила пауза, но теперь она оказалась очень короткой.

— Э, они не воины! — это произнес Хаким. — Я спущу их орбитальные станции им же на голову! Все, я сказал!

Похоже, что сопротивление на том конце связи было сломлено.

— Я ухожу в туманность, к флоту. Свяжусь оттуда. — Аль Максуд раздраженно хлопнул ладонью по панели связи, заставив ее огоньки судорожно, заполошно взморгнуть.

Некоторое время он стоял, опираясь руками о приборную панель, и его мутный, отсутствующий взгляд был направлен в темные глубины погашенного экрана, где жило его смутное, искаженное отражение.

Справившись с обуревавшими его эмоциями, он наконец выпрямился и произнес, обращаясь в никуда:

— Анвар, Юсуф, вы еще долго там будете возиться? Мы уходим!

Рорих подошел к окну, чуть отодвинул занавеску, выглянув на улицу.

— Уходить надо, Вадим, — произнес он. — Скоро тут не останется ни одного свободного корабля. Дай бог, чтобы наш фрахт не отменили… — Он обернулся, посмотрел на Полуэктова, мысленно представляя, как медленно уходят со своих орбит, падая в бездонную синь атмосферы, орбитальные заводы-станции, по которым только что грозился ударить Хаким Аль Максуд, и добавил:

— Это, по-моему, уже не гладенький форс-мажор, а война?

Для сбора в случае непредвиденных обстоятельств Покровский назначил одну из точек внутри Туманности Ориона, на границе газопылевых облаков и чистого внутрисистемного пространства, окружавшего пронзительно-голубую звезду.

При вычислении места рандеву учитывался дрейф «Альфы», и потому Вадим не был шокирован, увидев на просветлевших после гиперпространственного перехода экранах величественный контур первого колониального транспорта Земли.

Зато на Рориха это произвело неизгладимое впечатление.

Вряд ли Эрни мог с точностью знать контур «Альфы», но сам вид семикилометрового космического корабля, уже завершившего свой виток вокруг трех планет и теперь удалявшегося в сторону светящихся облаков газа и пыли, производил неизгладимое впечатление.