Тем временем Септимус и Октавия занимались тем, что у них всегда лучше всего получалось.

Седьмой из рабов Талоса не поднимал глаз от работы — он зачищал узоры, выгравированные на штурмовом болтере лорда Меркуция. Напильник в его руках негромко поскрипывал, снимая чуть заметные пятна ржавчины с вырезанных в металле рун.

— Наши Когти просто отвлекают внимание, поднимаясь вверх с нижних уровней. — Напильник все так же скрежетал. — Вилам защищают тысячи смертных, но Когти пройдут сквозь них, как акулы сквозь морскую воду. Следует беспокоиться лишь о небольшом гарнизоне, который могли оставить в крепости Странствующие Десантники. Хотя Десантники вряд ли ждут нападения в самом сердце их родного мира, они остаются имперскими космодесантниками и будут защищать свой монастырь до последнего. Для того чтобы план сработал, их следует увести подальше от основных целей. Тут-то Когти и вступают в игру. Они устроят бойню среди жителей Вилама и отвлекут на себя Странствующих Десантников.

Октавия, которой нечем было заняться с момента прибытия в систему Вилы, околачивалась по мастерской Маруха и Септимуса. Она щелчком отправила через комнату бесполезную нострамскую монету. Пес поднялся и поковылял за денежкой, чтобы принести ее хозяйке.

Навигатор довольно часто играла в эту игру. Пес, казалось, ничего не имел против.

— А что насчет тех, кто шипит и плюется? — спросила девушка. — С этими… — Она согнула пальцы, изображая когти.

Септимус прервал работу, чтобы отхлебнуть тепловатой воды из чашки.

— Ты имеешь в виду Кровоточащие Глаза? Главное — заглушить вспомогательный генераторум. Это задача Кровоточащих Глаз. Когда они его обесточат, орбитальные защитные батареи отключатся. А затем мы нанесем удар. «Завет» и остальная часть флота Гурона войдут в атмосферу. И начнется осада.

— А что, если Странствующие Десантники ударят по Кровоточащим Глазам, а не по Когтям?

— Этого не случится.

Септимус оторвал взгляд от болтера и покосился на Октавию, чтобы проверить, не перечит ли она из чистого упрямства. Девушка вроде бы слушала внимательно, но о ней никогда ничего нельзя было сказать наверняка.

— Этого не случится, — продолжил он, — потому что Когти примутся специально привлекать к себе внимание, а Кровоточащие Глаза должны просочиться незамеченными. Ты видела размер крепости на гололите? Мне встречались города-ульи куда меньше. Очень маловероятно, что кто-то из воинов наткнется на имперского легионера до начала второй фазы осады. Даже эти диверсии не так уже необходимы, но Талос будет очень осторожен. Учитывая, что нас ждет дальше, они не хотят потерять ни одного бойца.

Октавия ненадолго задумалась.

— Я почти чувствую себя виноватой, — призналась она. — Если бы мне не так трудно было управлять кораблем, я не разбила бы его в течениях варпа и нам не пришлось бы участвовать в этом безумии.

Септимус взял другой напильник и перешел к следующей строке рун.

— Когтям плевать. Эта осада бессмысленна, и они постараются выложиться там, на поверхности, по минимуму. Посмотришь, как будет действовать «Завет» во время осады. Вознесенный сохранит почти все боеприпасы для того, что последует дальше. Талоса ничего не волнует, кроме захвата «Эха проклятия».

— Но мы только-только успели собрать команду, достаточную для управления одним кораблем. Зачем им два?

— Зачем им вообще что бы то ни было? — Септимус, пожав плечами, оглянулся на нее. — Чтобы получить новые черепа. Потому что им нравится проливать кровь врагов. Просто ради мести, невзирая на цену победы. Я служу им, Октавия. Я не пытаюсь понять их.

Октавия не стала развивать тему. Уловки ради уловок, диверсии ради диверсий… Все в Восьмом легионе было непросто. Ну, если не считать тех случаев, когда они бежали с поля боя.

Она снова бросила монету, и Пес послушно отправился за поноской. Когда он присел у двери, пытаясь ухватить металлический кругляш забинтованными пальцами, люк со скрипом открылся. Пес попятился, шарахнувшись обратно к хозяйке. Люди уставились на заполнившую дверной проем гигантскую фигуру. Пришелец ворочал шлемом вправо и влево, по очереди оглядывая каждого из них.

Легионер вступил в мастерскую. На его броне почти не было украшений — ни единого черепа или свитка с клятвой. Теперь, когда все Повелители Ночи, кроме Чернецов, высадились на поверхность, Септимусу не составило труда узнать гостя.

Раб не поднял руку в церемониальном приветствии. Ни за какие коврижки он не собирался салютовать перед этим.

Воин окинул взглядом четверых смертных. Все это время он хранил молчание, если не считать гудения доспеха, усиливающегося при каждом движении. В одной руке легионер сжимал черный посох. Навершие было выточено из черепа странной твари, демонстрирующего как минимум три ряда зубов.

— В этой комнате, — прорычал воин на готике, — так и разит соитием.

Марух отвесил челюсть. Он не был уверен, что правильно расслышал. Невидящие глаза Пса обратились к Септимусу и Октавии. Повелителю Ночи только того и надо было.

— Ах. Не соитием. Желанием. Так пахнет ваше животное влечение друг к другу. Вы гистологически совместимы.

Повелитель Ночи фыркнул — так чихает зверь, избавляясь от неприятного запаха.

— Еще один омерзительный недостаток человеческой физиологии. Если от вас не разит страхом, то воняет похотью.

В начале его тирады Октавия сузила глаза. Навигатор понятия не имела, кто этот воин, но ее ценность для команды прибавила девушке смелости.

— Я не человек, — сказала она с куда большим ехидством, чем намеревалась.

В ответ Повелитель Ночи хмыкнул.

— О чем однозначно говорит тот факт, что раб уставился на тебя своим единственным глазом с нескрываемым вожделением. Никогда не предполагалось, что Homo sapiens и Homo navigo будут генетически совместимы. Баланс ваших феромонов весьма любопытен. Удивительно, что вы не вызываете друг у друга отвращения.

Септимус и не пытался скрыть лед в голосе.

— Что тебе нужно, Рувен?

— Так, значит, ты меня знаешь. — Раскосые глазные линзы легионера впились взглядом в оружейника. — Ты, должно быть, седьмой.

— Да.

— Тогда тебе стоило бы проявить ко мне больше уважения, если не хочешь разделить судьбу второго.

Рувен снова хмыкнул низким баритоном.

— Ты когда-нибудь видел, как вырывают душу из ее телесной оболочки? На один миг — прекрасный, восхитительный миг — тело остается стоять. Каждый нерв передает волну электрических импульсов от работающего вхолостую мозга. Сама душа бьется в судорогах — она все еще связана с плотью и разделяет агонию умирающей нервной системы, но уже не способна ни на что, кроме как корчиться в потоках эфира.

Рувен удовлетворенно вздохнул.

— Честно говоря, редко мне доводилось встречать более точное воплощение ужаса. Я искренне благодарен Второму за дар его смерти, потому что в ту ночь узнал много нового о варпе и о моих собственных силах.