апартаментов на другой стороне парка! И как вы ворчали по поводу бесполезной траты денег, когда вернулись и сообщили о снятых по моему настоянию меблированных апартаментах в респектабельном Бэйсуоторе!

Что вы думаете об этих меблированных апартаментах теперь, вы, глупая старая женщина? Нам грозит разоблачение, и у нас нет другой надежды спастись, как только сбежать от пастора под покровом темноты. И тут как раз кстати наши комнаты в Бэйсуоторе, куда еще ни вы, ни я не привели любопытствующих незнакомцев. Они ждут, готовы поглотить нас. В них мы избавимся от треволнений и сможем спокойно ждать расспросов доверенных майора. Можете ли вы взглянуть наконец чуточку далее вашего носа? Может ли что-либо на белом свете помешать вам сегодня же вечером покинуть Пимлико и не далее как через полчаса после этого надежно укрыться в новых апартаментах, вполне соответствующих характеру моих рекомендаций? О! Фи, фи, матушка Ольдершо! На колени, старая злая фурия! И благодарите ваши звезды за то, что этим утром вам подвернулась такая каналья, как я!

Давайте вернемся теперь к единственному стоящему упоминания затруднению – к моему затруднению. Я под прицелом сижу в этом доме. Так как же мне воссоединиться с вами и не навести при этом пастора или его слугу на наш след?

Будучи по всем признакам заключенной здесь, я не вижу другого выбора, как попытаться осуществить старый, как мир, план побега с переодеванием. Я тут присматривалась к вашей служанке. Мы обе худощавы. Лицо и волосы, правда, очень разные, но она почти такая же, как я, по весу и размерам, а фигура у нее (если бы только она умела одеваться и если бы нога была у нее поменьше) намного лучше, чем можно было ожидать от женщины в ее положении.

Моя идея вот в чем: одеть ее в платье, которое было на мне сегодня в саду, и выслать ее, с тем чтобы она увела с собой нашего преследователя, а самой, как только горизонт прояснится, выскользнуть отсюда и воссоединиться с вами. Это было бы, конечно, невозможно, если бы меня увидели с поднятой вуалью. Но обстоятельства так сложились (и это одно из преимуществ, полученных мною в результате ужасных приключений после моего замужества), что я редко показываюсь на публике (и конечно же, никогда в таком многолюдном месте, как Лондон) без плотной, опущенной вуали. Если служанка наденет мое платье, то я не вижу причины, почему ее не смогут принять за меня.

Единственный вопрос: можно ли доверять этой женщине? Если да, то пришлите мне приказ для нее поступить в мое распоряжение. Я не скажу ей ни слова, пока не получу от вас весточку.

Жду ответа сегодня же. Пока мы только говорили о месте гувернантки для меня, я не очень заботилась о том, как все это закончится. Теперь же, когда мы отозвались на объявление майора Мильроя, у меня будет наконец все всерьез. Я намерена стать миссис Армадэль Торп-Эмброзской, и горе тому мужчине или той женщине, кто попытается остановить меня!

Ваша Лидия Гуилт.

P.S. Я снова распечатываю письмо, чтобы сообщить вам следующее: не бойтесь, что за вашим посланным будет слежка по пути в Пимлико. Он поедет в трактир, где его знают, там отпустит кэб у двери и выйдет с заднего входа, которым пользуется только хозяин и его друзья.

Л. Г.

3.

От миссис Ольдершо к мисс Гуилт

Улица Диана

10 часов

Любезная Лидия, вы написали мне бездушное письмо. Если бы вы находились в моем неприятном положении, измученная донельзя, как в то время, когда я писала к вам, вы извинили бы вашего друга, если бы приметили, что он не так проницателен, как обыкновенно. Порок настоящего века состоит в недостатке уважения к людям преклонных лет. Ваша душа находится в печальном положении, моя милая, и для вас необходим хороший пример. Вы будете иметь этот хороший пример – я прощаю вам.

Успокоив душу добрым поступком, я теперь хочу доказать вам (хотя и протестую против пошлости вашего выражения), что я могу видеть немножко далее моего бедного старого носа.

Прежде я буду отвечать на ваш вопрос о горничной. Вы можете, безусловно, на нее положиться: она имела свои неприятности и научилась скромности. Она также, кажется, одних с вами лет, хотя справедливость требует сказать, что она несколькими годами вас моложе. Я включаю в это письмо необходимые распоряжения, по которым она будет во всем вам повиноваться.

О чем же теперь следует толковать? О вашем намерении присоединиться ко мне в Бэйсуоторе. Ваш план очень хорош, но его следует несколько исправить. Есть серьезная необходимость (почему, вы это узнаете сейчас) обмануть пастора, причем более, чем вы намеревались обмануть его. Я желаю, чтобы он увидел лицо горничной при таких обстоятельствах, которые убедили бы его, что это лицо ваше. Я делаю еще шаг далее и желаю, чтобы он увидел, как горничная уехала из Лондона, и думал, что он видел вас отправляющейся в Бразилию. Он не верил этому путешествию, когда я сказала ему о нем на улице. Может быть, он поверит, если вы последуете предписанию, которое я теперь вам изложу.

Завтра суббота. Пошлите горничную в вашем платье, как вы намеревались, но сами не выходите и не приближайтесь к окну. Велите этой женщине спустить вуаль, погулять с полчаса и потом воротиться к вам. Как только она явится, пошлите ее тотчас к открытому окну, велите небрежно поднять вуаль и посмотреть из окна. Велите ей потом отойти, снять шляпку и шаль и опять подойти к окну, а еще лучше выйти на балкон. Она может опять показаться несколько раз (только не слишком часто) в этот день. В воскресенье – так как мы имеем дело с пастором – непременно пошлите ее в церковь. Если это не убедит пастора, что лицо горничной принадлежит вам, и если это не заставит его поверить перемене в вашем характере более, чем когда я говорила ему, стало быть, я даром прожила шестьдесят лет, душа моя, в сей юдоли слез.

Следующий день будет понедельник. Я смотрела в объявлении о пароходах и нашла, что во вторник из Ливерпуля в Бразилию отходит пароход. Ничего не может быть удобнее. Вы поедете в ваше путешествие на самых глазах пастора. Вот каким образом можете вы это устроить.

В час пошлите человека, который чистит вилки и ножи, за кэбом и, когда он приведет его к вашей двери, пошлите его привести другой кэб, который должен