бедра сбоку прижимается к моему животу. Это искушение невозможно выдержать.

Я скольжу ладонью под юбки, и мои ищущие пальцы находят чувствительные нервы ее потайного нутра.

Она резко втягивает воздух, приподнимается на локтях. Ее рот раскрыт, глаза широко распахнуты, губы опухли, разомкнуты и делают частые вдохи.

Я удерживаю ее взгляд. Вновь ее глажу.

– Чт-что ты делаешь? – выдыхает она.

– Тебе нравится?

– Я… – Она прикусывает губу. Кивает. Я глажу, и ее тело содрогается в ответ. Ее веки дрожат, а взгляд затуманен.

– Ты так прекрасна, – бормочу я, поднося свои губы к ее. – Словно дивная пташка из Верхнего Мира, запертая здесь, внизу. Мне хочется заставить тебя петь. Хочется заставить тебя парить.

Я вновь ее глажу, мои пальцы подстраиваются под ее мельчайшие отклики. Она двигает бедрами. Голова Фэрейн запрокидывается, вновь обнажая это прелестное белое горло. Я целую ее, лижу ее, мягко нажимаю зубами на точку, в которой бешено колотится ее пульс. Моя рука находит поясок, который все еще удерживает платье. Повернув руку, я разрываю его пополам и позволяю всему тонкому одеянию опасть. Она садится посреди вороха розового шелка, совершенно голая, и прикрывает рукой грудь – с девственной застенчивостью, но без страха. Она краснеет и поднимает взгляд навстречу моему.

Это зрелище уничтожает меня без остатка.

Я снова целую ее в губы. Как следует, глубоко. Затем отрываю ее руку от груди и завожу ту ей за спину, чтобы иметь возможность целовать ее всю, боготворя каждый дюйм восхитительного тела. С каждым проходящим моментом я чувствую, как она с абсолютной уязвимостью отдает себя. Мне! Мужчине, который едва не убил ее. Мужчине, который слишком долго позволял своим гордости и боли наказывать ее, в то время как она этого вовсе не заслуживала. Я не знаю, что это, если не прощение.

Как же мне дать ей понять, что я чувствую? Какая для меня честь – получить дар ее доверия? Мне хочется ей давать. Хочется бросить весь мир к ее ногам. Хочется дарить ей радость, уют, восторг, чтобы она обращалась ко мне по любому поводу, чтобы я утолял каждое ее потаенное желание.

Я должен ей показать.

И покажу. Сейчас.

Когда я вновь укладываю Фэрейн на постель, ее золотые волосы разливаются по сторонам от лица. Она выдыхает этими раскрытыми розовыми губами, смотрит на меня, не моргая, а я вновь и вновь целую ее. Затем она кладет свои руки поверх моих, когда я вожу ладонями по ее телу. Мой рот продолжает свой путь вниз, меж грудей и к пупку. Я двигаю языком, разом легко и томно.

Словно вдруг застеснявшись, она сжимает ноги и отводит колени в сторону. Я скольжу ладонью по ее бедру, любуясь гладкостью ее кожи, женственными формами тела. Затем просовываю пальцы между ее ног, разводя их в стороны.

Ее глаза цепко впиваются в мои, они горят неожиданной тревогой. Я вижу мысли, мечущиеся у нее в мозгу. Ей в общих чертах рассказывали, как соединяются мужчины и женщины. О той боли, что она испытает. Она смотрит на перед моих штанов, все еще зашнурованных, но неспособных скрыть свидетельство моего нарастающего желания. Она прикусывает губу.

– Ты… ты будешь со мной нежен, Фор?

– О Фэрейн, – я наклоняюсь и вновь целую ее живот, – Фэрейн, Фэрейн. Я буду не просто нежен.

Глава 27. Фэрейн

Фор смещается на кровати. Она такая узкая, что я боюсь, ему не хватит на ней места, – не для того, что он собирается сделать. Но он двигается с грацией льва, смещаясь ниже, опуская голову, чтобы прижаться губами к низу моего живота.

Затем он идет еще ниже. И ниже. Теперь его рот обдает жаром мягкую кожу внутренней стороны моих бедер. Каждый поцелуй – клеймо, обжигающее меня удовольствием. Я горю от его прикосновений и жажду лишь одного – чтобы это пламя поглотило меня.

Затем он перестает целовать меня. Вместо этого двигается его язык. Он лижет. Сперва мои бедра, а затем…

Дыхание перехватывает у меня в горле. Протянув одну руку, я касаюсь его макушки. Я пытаюсь заговорить, но слова тают в тихом удивленном писке. Он поднимает на меня глаза, смотрит вдоль моего разгоряченного, дрожащего тела. Его губы зависли прямо возле моего лона.

– Ты мне доверяешь? – спрашивает он, проказливо ухмыляясь, его полные губы расходятся, показывая зубы.

Я слишком тяжело дышу, чтобы говорить. Доверяю ли я ему? Я не знаю.

Он хмурит лоб, и улыбка пропадает.

– Ты хочешь, чтобы я остановился?

– Нет! – Я так сильно мотаю головой, что пряди волос падают мне на глаза. Я поспешно откидываю их назад. Моя грудь вздымается и опадает, неспособная сделать нормальный вдох. – О боги, нет. Нет. Пожалуйста, не останавливайся.

Его улыбка возвращается, она настолько сокрушительная и прекрасная, что сердце замирает.

– Я заставлю тебя парить, Фэрейн, – мурлычет он.

Затем он опускает свой рот. Целует меня.

Лижет меня.

Одно движение – и я ахаю.

Еще одно – и я выдавливаю из себя его имя:

– Фор!

Третье – и я падаю на подушку.

Я – его. Целиком и полностью. Я отдала ему весь контроль, который, как мне казалось, у меня был, вверила себя в его руки, в его владение.

И теперь он творит меня заново.

Снова и снова он лижет меня, создавая ритм лишь для нас двоих. Я скулю. Мои пальцы стискивают одеяла, костяшки белеют и напрягаются. Мои бедра двигаются в такт его темпу, вперед и назад, в погоне за чем-то, чего я не понимаю, но ощущаю где-то рядом, на границе сознания. Так близко. Как птица, бьющаяся крыльями о прутья решетки.

Часть меня боится. Боится отдаться. Боится той разрядки, которой я жажду. Боится опустить свои стены, позволить душе воспарить.

В клетке безопасно. В укрытии безопасно.

Но укрытий нет. Больше нет. Я здесь, обнаженная, уязвимая. И его.

Я могу попытаться ухватиться за последние истончающиеся ниточки контроля или же могу… отпустить.

Я вскрикиваю. Моя спина выгибается, а тело сжимается спазмами, словно что-то внутри меня взорвалось. Что-то, что теперь парит и головокружительно вертится высоко в небесах, за границами этого мира из камня. Я сотрясаюсь, неспособная дышать, пока во мне пульсируют волны удовольствия. Глубокий, гортанный стон вырывается из моего горла, а я выгибаюсь, извиваюсь, и все это время его руки крепко удерживают мои бедра на месте.

Он не останавливается. Даже когда я вновь хватаюсь за его макушку. И как раз когда мне показалось, что экстаз отступил, как раз