в комнату этим путем? Чтобы нас не увидели? Может, он не хочет, чтобы кто-нибудь знал, что он здесь, со мной? Возможно ли, что он намеревается… намеревается…

В животе роятся бабочки. Внезапная сильная волна последнего шанса разгоняет мою кровь. Я втягиваю нижнюю губу в рот и прикусываю ее.

Фор соскальзывает с седла, чуть неловко приземляется. Он восстанавливает равновесие, затем оборачивается и протягивает руки ко мне. Кнар примостился на краю перил, и расстояние между нами больше, чем раньше. Я смотрю вниз, в глаза Фора. Затем тянусь вперед и обхватываю руками его шею. Он стягивает меня с седла. Голова кружится, и я сжимаю руки крепче. Лишь немного. Лишь настолько, чтобы он не поставил меня на землю сразу же. Он стоит, держит меня. Очень похоже на то, как мы закончили наш танец, когда мои руки лежали у него на плечах, а его – у меня на талии и мои ноги болтались в воздухе. Вот только в этот раз никто не смотрит. В этот раз у него нет причин не целовать меня, если он того хочет.

Но он не целует.

Прежде чем я успеваю вымолвить хотя бы слово, он ставит меня и убирает руки. Я пячусь с горящими щеками, расправляю юбки и убираю с лица выбившиеся волосы. Горло перехватывает, но я выдавливаю первые слова, которые вертятся у меня на языке:

– Мне… мне очень понравилась прогулка по твоему городу, Фор.

– Да. – Он смотрит куда-то поверх моего плеча, избегая глаз. – Я… никогда не забуду того времени, что мы провели вместе. Пусть оно и было кратким.

Желудок проваливается вниз. Это его прощание. Это мгновение, здесь, на моем балконе. Он решил, что оно станет для нас последним. Быть может, мы еще и увидим друг друга, но никогда наедине. Быть может, он даже станет намеренно меня избегать, пока не отправит назад, в мой родной мир.

Его взгляд на миг ловит мой. Его губы раскрываются, и я слышу, как он делает короткий вдох. Я не готова услышать то, что он собирается сказать. Я не могу этого вынести.

Так что я выпаливаю то единственное, что приходит мне в голову:

– Ты не хочешь зайти? Чтобы… чтобы попить?

Он моргает. Его лоб хмурится, одна бровь выгибается.

– Ты, должно быть, умираешь от жажды, – поспешно тараторю я. – Я вот точно. Думаю, внутри есть какие-то напитки. Горничная, она часто что-нибудь приносит по утрам. Я… Я могу посмотреть. Если ты хочешь. – Я не уверена, что можно звучать еще глупее. Мне нечего ему подать. И мне кажется, он это знает. А это значит, он с легкостью может разгадать мои скрытые мотивы.

Прежде чем он успевает возразить, я разворачиваюсь в вихре розовых юбок и спешу к двери балкона. Мои руки трясутся, пока я ее открываю, а бабочки выделывают безумные петли в груди, когда я раздвигаю занавески и вхожу в комнату. Часть меня боится, что Фор воспользуется возможностью сесть на своего морлета и удалиться, не сказав ни слова, пока я стою к нему спиной. Но он джентльмен; конечно же, он не сделает ничего столь грубого.

Я спешу к центру комнаты, обвожу ее взглядом в поисках чего-нибудь, чего угодно, что я могла бы ему предложить. Нет ничего, кроме серебряного кувшина с водой и двух маленьких чаш на столике возле двери. Я спешу к нему, каждое ощущение в моем теле осознает, что Фор проходит через открытое окно. Он словно заполняет своим присутствием все пространство позади меня. Мои руки никак не перестают трястись. Мне требуется вся моя концентрация, чтобы поднять кувшин и налить струйку воды в каждую чашу. Затем, закрыв глаза, я выдыхаю бессловесную молитву, прежде чем повернуться к нему лицом.

Он стоит в середине комнаты. Как странно неловко и смущенно он выглядит, особенно для столь сильного стройного мужчины. Он встречается со мной взглядом лишь на миг и тут же отводит глаза.

– Вот, – говорю я слишком уж жизнерадостно и шагаю вперед с чашей. – Боюсь, она не слишком холодная.

– Ничего страшного. – Он принимает мое подношение и смотрит в чашу. Как будто это магическое зеркало, в котором он пытается разглядеть будущее. – За что будем пить? – наконец спрашивает он.

Это мгновение слишком живо напоминает мне о нашей брачной ночи. Он тоже это помнит? Я дрожу, верчу чашу в руках.

– Быть может, за новый опыт?

Уголок его губ приподнимается в легкой улыбке, от которой тепло пронзает меня до самых кончиков пальцев ног.

– За это я выпью. – Он касается ободком своей чаши моей, а затем поглощает содержимое. Я делаю менее уверенный глоток, лишь смачиваю губы. Затем мы стоим. Молчим. Фор смотрит в свою пустую чашу, но я знаю, что он столь же остро осознает мое присутствие, как и я – его. Он осознает меня, эту закрытую ото всех комнату. Узкую кровать возле стены.

– Мне лучше уйти. – Фор поворачивается и ставит чашу на ближайшую поверхность, а затем делает два шага к окну, прежде чем я успеваю понять это.

С коротким сдавленным вскриком я бросаюсь за ним и хватаю его за руку.

– Нет, пожалуйста! Останься. – В моем голосе звучит отчаяние? Ничего не могу с этим поделать. Я и правда в отчаянии. В отчаянии оттого, что это будет последний раз, как я его вижу. Как только он снова выйдет на этот балкон, я уже больше никогда не буду дышать с ним одним воздухом. – Я… Хэйл еще не вернулась, – глупо добавляю я. – Мне бы не помешала компания.

Его взгляд впивается в мои пальцы, стискивающие его предплечье. Он медленно поднимает глаза на меня, затем смотрит в сторону окна, словно это путь к спасению. Я спешно отпускаю и делаю шаг назад, подходя к одному из стульев, придвинутых к очагу. Я сажусь, как самая настоящая благовоспитанная хозяйка, которой вырастила меня моя мать, и взмахиваю рукой, указывая на второй стул. Спустя мгновение неловкой тишины Фор уступает. Он настороженно опускается на краешек своего стула.

Да помилуют меня великие боги, что же мне теперь делать? Я знаю, чего хочу, но… но не могу же я просто броситься через разделяющее нас расстояние и поцеловать его. Или могу? Нет, конечно же нет.

– Мне понравилась сегодняшняя прогулка, – тупо говорю я, когда молчание слишком затягивается.

– Да. Ты это уже говорила. – Губа Фора подрагивает, пока он изучает тыльную сторону своей ладони.

– Ой. Конечно.

Мы снова молчим. Я почти уверена, что слышу шаги возвращающейся Хэйл,