– Это не одно и то же, мама, в следующий раз ты должна проверить, так нечестно.

Мириам улыбнулась.

– Хорошо, милая.

– Хорошо, – сказала Марион.

Девочка стащила с себя плед и вскочила.

– Пойду лягу в кровать.

– Очень хорошо, Марион. Хочешь, я провожу тебя?

– Я уже не ребенок, – язвительно сказала Марион. – Я знаю, куда идти.

Мириам засмеялась.

– Молодец. Тогда обними маму на ночь.

Девочка наклонилась и крепко обняла маму.

– Запомни, моя комната должна быть розовой с кроватью под потолком. Move the bus!

– Я скажу им, – улыбнулась Мириам и поцеловала дочку в щеку.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Дочка в пижаме убежала вверх по лестнице. Мириам встала с дивана и пошла на кухню, сделать себе чашку чая. Она услышала звук сообщения на телефоне и быстро побежала обратно посмотреть, кто там.

Извини, Мириам, вам снова нужно переехать сегодня. Кое-что случилось, я объясню позже. Сейчас пришлю кого-нибудь за вами, хорошо? М.

Черт, сейчас? Марион только что легла спать. Ну-ну. Придется нести ее на руках. Что-то случилось? Но что? Она ответила на сообщение.

Хорошо :-)

Она вышла в коридор и достала чемодан. Вещей у них было немного. Пара смен белья для нее и дочки, туалетные принадлежности. Самое необходимое. Все сложить заняло всего десять минут. Она взяла чашку чая с кухни и снова села на диван. Интересно, куда они поедут. Первая квартира была маленькая, без телевизора, всего одна комната. Там ей было очень не по себе, клаустрофобия. Эта была намного больше, шикарно обставлена. Она явно использовалась важными людьми, которые хотели остаться незамеченными. Очень скрытая, идеальна для того, чтобы держаться подальше от любопытных журналистов. Как она. Поэтому она ушла из школы журналистов? Потому что журналистом быть не очень хорошо? Потому что она хотела делать что-то более нужное? Помогать людям? Нет, не поэтому. Хорошо ли быть журналистом? Откуда эта мысль пришла ей в голову? Журналисты бывают разные, так же как учителя и полицейские. Некоторые журналисты пишут о знаменитостях. А некоторые освещают несправедливость. Вот таким журналистом хотела быть Мириам. Бороться за что-то. Использовать свои способности для просвещения людей, вместо того чтобы оценивать, кто из них лучше одет и что звезды едят на Рождество.

Она как раз допила чай, когда в домофон позвонили. Мириам сняла трубку.

– Алло?

– Привет, ты готова?

– Я готова, поднимайтесь.

Она нажала кнопку и надела ботинки. Взяла чемодан и надела куртку. Она надеялась, что Марион не проснется в поездке. А то будет капризничать и опять не уснет.

В дверь осторожно постучали. Не звоня в звонок. Молодцы полицейские, подумала Мириам, знают, что тут спит ребенок. Она открыла дверь. Там стоял человек. В маске и каком-то парике. Она не успела среагировать. Человек бросил ей тряпку в лицо. Она услышала только:

– Спокойной ночи.

И все исчезло.

Миа Крюгер сидела за столиком у окна «Кафебреннери», пытаясь проснуться. Она моментально уснула в номере с включенным будильником, ее мучила совесть, поэтому она не позволила себе больше, чем пару часов сна, хотя тело было с этим не согласно и хотело попасть обратно под одеяло, в сны.

Подавив зевоту, она набрала Киму:

– Ким, слушаю.

– Что-то узнали от сотрудников дома престарелых?

– Нет, – вздохнул он. – Похоже на то, что особо близко никто с ней не общался. Малин Штольц в основном держалась сама по себе.

– Ты все еще там?

– Нет, мы уже уехали. Едем встречаться с сотрудниками, у которых сегодня выходной. Может, узнаем что-то от них…

– Держи меня в курсе, ладно?

– Конечно.

Миа сдержала еще один зевок и пошла заказать вторую чашку кофе. Единственный способ быстро прийти в себя. Кофе. Много кофе. Чтобы привести голову в порядок. И тело. Ей снился лабиринт зеркал, из которого она не могла выйти, чувствуя себя запутанной и плененной. Чувство сидело глубоко внутри. Она заказала двойной эспрессо и как раз собиралась отнести его к своему столику, когда вдруг обратила внимание на двух женщин за столиком у стойки, ведущих личный разговор, но довольно громкими голосами.

Она не могла не услышать их разговор.

– Мы все перепробовали, но ничего не вышло, – сказала одна.

– Уф-ф, у тебя не получается или у мужа? – спросила вторая.

– Так и не выяснили.

– Какой ужас.

– Да, если бы не группа поддержки, я бы никогда не пережила это. Только он, он не хочет говорить об этом, – сказала первая женщина.

– И вы думаете об усыновлении?

– Я очень хочу, но он, он против, думаю. Он не хочет об этом говорить.

– Как глупо. Помочь ребенку, у которого нет родителей. Это же для всех хорошо.

– Да, я так и считаю, но он…

– Извините, – сказала Миа, подойдя к ним. – Я не хотела вам мешать, но я просто не могла пройти мимо темы вашего разговора.

Женщины посмотрели на нее.

– Вы говорили о группе поддержки? Что это за группа поддержки?

Первая женщина выглядела немного обиженной, но все же ответила.

– Группа поддержки женщин, которые не могут иметь детей. А что?

– Моя подруга… – сказала Миа, но передумала. – То есть я… я не могу иметь детей.

– Бедняжка, – сказала первая женщина, сразу изменив отношение. Она уже не была обижена – новый член в клубе.

– Это в Осло? – спросила Миа.

– Да, в Белере.

– А много таких мест?

– Да, они повсюду есть. Где вы живете?

– Большое спасибо, – сказала Миа. – Обязательно схожу туда.

– Всегда пожалуйста, – сказала женщина. – Вы думали об усыновлении?

– Подумываю об этом, – сказала Миа, забрав свой кофе со стойки. – Большое вам спасибо.

– Мы должны держаться вместе, – подмигнула женщина.

– Да, должны.

Миа мигнула в ответ и понесла чашку к своему столику. Зазвонил телефон.

– Миа.

– Это Людвиг, ты занята?

– Нет.

– Я кое-что нашел. Про общину.

– Что же?

– У нас есть на них дело. Началось несколько лет назад. Жалоба. От дома престарелых Вельвен в Хёнефоссе.

– Продолжай.