И одним из них был князь города Наутака – Сисимистр, который решил продолжать войну с захватчиками. Сама Наутака расположена на границе с Бактрией, и при желании из нее можно атаковать столицу сатрапии – если ее оставить непокоренной, то во время похода в Индию из нее будет исходить серьезная угроза для армейских коммуникаций – исходя из этих соображений, Александр повел свое войско против Сисимистра. Князь решил встретить врага на дальних подступах к городу – перегородив стеной ущелье, которое вело к Наутаке, он собрал там все боеспособное население. Сражение было жестоким – таранами македонцы ломали стены, лучники засыпали согдийцев дождем стрел, а тяжелая пехота, непрерывным потоком взбиралась на укрепления. Не выдержав яростного натиска македонских ветеранов, княжеские войска отошли на второй рубеж обороны – за реку, которая бурным потоком стекала с гор. Выкатив на берег метательные машины, македонцы обрушили град метательных снарядов на врага, а сами стали скидывать в реку камни и валить деревья, чтобы подготовить переправу. Но царь понимал, что все равно прорыв к городу будет стоить большой крови, и решил попробовать договориться с князем, а на переговоры послал своего тестя Оксиарта. Переговоры были долгими и трудными, но в итоге два согдийских князя поладили и пришли к соглашению – за правителем Наутаки оставались все его владения, а в случае, если он будет хранить верность Царю царей, обещана одна из провинций. В залог своих добрых намерений, Сисимистр отдал Александру двух своих сыновей, которые стали нести военную службу при царской персоне. В целом же эта кампания для Александра проходила весьма успешно – где силой оружия, где дипломатическими методами, он достигал замирения непокорной земли.

Но его полководцы, направленные в разные части Согдианы, действовали со всей возможной жестокостью – горели деревни, лилась кровь, тысячи людей, скованных цепями, брели под палящими лучами солнца на невольничьи рынки. Македонские солдаты свирепствовали по всей стране, убивая настоящих и мнимых мятежников, вновь черный дым пожарищ затянул небо над растерзанной землей. Большая часть Согдианы была окончательно сожжена и разрушена, поля лежали в запустении, население либо перебито, либо продано в рабство. Лишь в нескольких неприступных крепостях в горах еще держались согдийские князья, надеясь, что рано или поздно захватчики уйдут и оставят их в покое. Слухи о предстоящем походе в Индию ходили уже давно, и поэтому определенные надежды на то, что им удастся отсидеться в горах, у аристократов были.

А тем временем войска, которые царь разослал в разные концы Согдианы, вновь соединились в Мараканде, и Александр, посчитав, что территория окончательно покорена и сопротивление сломлено решает заняться обустройством новой сатрапии. «Он отправил Гефестиона с приказом вновь заселить города Согдианы» (Арриан) – скорее всего здесь речь идет о тех семи городах на берегу Яксарта, которые первые вступили в бой с завоевателями. Косвенное подтверждение этому находим у Юстина, который сообщает, что: «В Бактрии и Согдиане Александр основал семь городов, расселив в них тех, кого он считал наиболее склонными к мятежу в своем войске». И здесь мы, как всегда, наблюдаем сугубо рациональный подход царя к проблеме – избавляясь от ненужных элементов в армии, он одновременно восстанавливает разрушенные города. Отложив в сторону меч, он начал активно заниматься строительством, пытаясь хотя бы отчасти вернуть этой несчастной стране нормальную жизнь. Но только в составе своей империи.

* * *

Но Спитамен был еще жив и сдаваться не собирался. Вместе с Датаферном, собрав отряд их 600 массагетов, они появились в Бактрии, где их никто не ждал. Македонские полководцы полагали, что он скрывается где-то в скифских степях и появление знаменитого князя явилось для них очень неприятной неожиданностью. Лихим налетом повстанцы захватили одну из крепостей, перебили гарнизон, а затем появились под самыми Бактрами, но не рискнули атаковать город своими незначительными силами и отступили на север. Видя, что неприятель уходит, управляющий царским двором в Бактре Пейфон решил стяжать лавры полководца и, наскоро собрав небольшой отряд, ринулся в погоню. Трудно сказать, чего ему больше хотелось – славы или отбить у массагетов богатую добычу, но ни то, ни другое до добра его не довело. Вояка из управляющего оказался никудышный, отряд в итоге попал в засаду и был перебит, а сам горе-полководец угодил в плен.

Когда об этом доложили Кратеру, тот не стал медлить и сразу выступил против Спитамена и скифов, которые стремительно уходили за реку. После небольшой стычки Спитамен увел своих воинов в пустыню, и Кратер не рискнул его преследовать – слишком велика была опасность попасть в ловушку. Узнав об очередном рейде своего непримиримого врага, царь стал думать, как ему их прекратить в дальнейшем. И выход, как ему показалась, был найден – по всей Согдиане была раскинута сеть македонских гарнизонов, контролировавших дороги и переправы, куда бы Спитамен ни пошел, он везде мог натолкнуться на врагов. Командующему македонскими войсками Кену, было велено зимой остаться в Согдиане и следить за остатками населения – если же появится Спитамен, то постараться заманить его в ловушку и взять живым или мертвым. Поэтому, видя, что молниеносные набеги на македонцев стали невозможны и иного пути нет, согдийский полководец решил дать врагу генеральное сражение – Искандер вновь ушел в Бактрию, а Кена Спитамен надеялся победить. Пообещав богатую добычу, Спитамен призвал под свои знамена 3000 скифов и пошел на врага; Кен, узнав о вторжении Спитамена, пошел ему навстречу. О самой битве никаких сообщений не сохранилось, кроме указания Арриана, что «Завязалась жестокая битва и македонцы победили». Мы никогда не узнаем, почему так произошло, какие решения принимали тот и другой военачальник, и что в итоге решило исход сражения. Зато потери сторон Арриан приводит довольно несуразные – если скифы действительно могли потерять в битве больше 800 человек, то македонские потери в 25 всадников и 12 пехотинцев выглядят смешно. Учитывая мастерское владение луком массагетами, потери их врагов должны быть в несколько раз больше, да и Спитамен был полководец талантливый и знал, как командовать в бою конными стрелками. Но о том, как македонцы считали потери, я уже писал, здесь же отмечу, что это поражение имело для Спитамена, и всех повстанцев трагические последствия. Согдийские и бактрийские отряды покинули своего полководца и сдались Кену – очевидно, воины почувствовали всю безнадежность дальнейшей борьбы. Скифы, разграбив после поражения обоз своих союзников из Бактрии и Согдианы, бежали вместе со Спитаменом в пустыню. Возможно, князь хотел и дальше продолжать борьбу с заклятым врагом, вот только возможностей для этого у него теперь практически не было. Во всяком случае, на милость Двурогого он сдаваться не собирался и, вполне возможно, хотел просто переждать у скифов трудные времена, а потом вновь открыть боевые действия. Однако жизненный путь героя Согдианы завершился трагически: «Когда до них (скифов) дошла весть о том, что Александр собирается вторгнуться в пустыню, они отрезали Спитамену голову и послали ее Александру, чтобы этим поступком отвратить его от этого намерения» (Арриан). Но дело, скорее всего, не в мифическом вторжении Александра в пустыню, так как он прекрасно понимал всю бесцельность погони за степняками по безлюдным и безводным местам, а в том, что и здесь деньги сыграли решающую роль. Македонец очень хорошо помнил высказывание своего земного отца, про груженного золотом осла, а потому мог запросто решить этот вопрос с массагетами. Об их бедности было общеизвестно, они и со Спитаменом воевали не за идею, а за добычу, а потому склонить их к предательству за определенную сумму денег было вполне возможно. А для царя это было наилучшим решением проблемы, причем без особых усилий с его стороны. Другого вождя повстанцев, Датаферна, скифы связанным доставили к Царю царей, и дальнейшая его судьба неизвестна – можно только гадать, что с ним случилось в дальнейшем. Главная проблема для Александра была решена, и можно было заняться другими делами, в частности, царский гнев обрушился на тех его наместников, которые своей алчностью и жестокостью раздражали местное население. С гибелью Спитамена возможности Согдианы к сопротивлению были исчерпаны, страна покорилась Двурогому, лишь несколько князей продолжали отсиживаться в своих горных замках. Страшная, не на жизнь, а на смерть борьба закончилась, разоренная и опустошенная Согдиана пала в жестокой схватке перед сыном бога Амона. Десятки тысяч человеческих жизней стали той ценой, которую гордый народ заплатил за попытку отстоять свою свободу. Но и завоевателям победа досталась дорогой ценой, лишь страшным напряжением всех сил Александру удалось выиграть эту борьбу, заваленные телами македонских солдат берега Политимета надолго останутся в его памяти. Однако сейчас Искандер Двурогий торжествовал.