– Ваше величество, спрашивайте.

– Конечно, больше всего мне хочется знать про будущее, а также про то, что вам известно про политическую ситуацию в современном мире. Но первый вопрос будет совсем иной. Что вы знаете о предстоящих русских военных операциях?

«Вот так, прямо с места в карьер, – усмехнулся я про себя. – Ну-ну, как раз об этом мы и разговаривали с Женей». И осторожно ответил:

– Ваше величество, я был всего лишь журналистом. Конечно, многое я слышал как во дворце, так и в эскадре, но не могу поручиться за то, что эта информация абсолютно точная.

– Позвольте об этом судить нам, – усмехнулся Каттлей. – Главное, вы рассказывайте все, что знаете.

Так-так. Сегодня у нас что? Седьмое ноября, для моих родителей – красный день календаря. Он же двадцать шестое октября по старому стилю. А кампания должна начаться примерно первого или второго ноября. За пять или шесть дней они никакой информации доставить не успеют – да если б даже и доставили, то что им это даст?

– Ну, во-первых, планируется кампания на Дунае. Точных планов я, понятно, не видел, но кое-что мне известно. Насколько я слышал, прорабатываются несколько вариантов – форсирование Дуная у Рущука, Силистры и, может быть, Тульчи. Возможно, что сразу в нескольких местах.

– А какое же будет направление главного удара? – это уже Каттлей.

– Мистер Каттлей, я не военачальник, я всего лишь журналист. Увы. Далее. Насколько я слышал, планировался рейд в район шотландского побережья к западу от Скагеррака.

Виктория вдруг побледнела.

– Мне докладывали, что между Ньюкаслом и Абердином пропало несколько наших кораблей. Но как русские собирались пройти в Северное море через Датские проливы? Ведь тогда никто еще не знал о русской агрессии у Копенгагена.

– А что за агрессия, ваше величество? – спросил я как можно более равнодушно. Виктория нахмурилась – вероятно, я опять нарушил какие-то правила поведения в общении с августейшими особами, – но все же снизошла до ответа:

– Русские внезапно напали на наши корабли в Эресунне и частично потопили, а частично захватили. После чего они оккупировали и Копенгаген.

«А вот это интересно, – подумал я. – Планов таких быть не могло – у нас и так достаточно врагов. Следовательно, врет ее крючконосое величество, врет и не краснеет». Вслух же сказал:

– Наши корабли собирались пройти пролив ночью, пользуясь английскими картами, захваченными при Свеаборге.

– Опять этот проклятый Непир! – закричала вдруг Викуля, выпучив глаза. Потом пришла в себя, чуть улыбнулась и сказала уже спокойно:

– А почему вы не сказали об этом мистеру Каттлею?

– Ваше величество, – чуть было не сказал «Your Majesty of the hooked nose»[54], – а что бы это дало? Он же не имел возможности связаться с Великобританией. Мы и так постарались прибыть как можно быстрее.

– Да, – пробурчала королева, – и тогда еще не была оговорена компенсация. Ну что ж, похоже, вы заработали ваши сто фунтов. А теперь…

Вдруг в дверь постучали, и тот самый лакей в килте сказал:

– Ваше величество, виконт Пальмерстон.

– Пусть войдет.

В зале появился человек с пышными седыми бакенбардами, окаймлявшими сварливую физиономию; при его виде мне вспомнилось то, как Остап Бендер назвал Кису Воробьянинова: «Этот мощный старик». Но сейчас выражение его лица было испуганным.

– Здравствуйте, виконт! Должна признаться, я ожидала вас двумя часами раньше, ведь поезд прибыл в Эдинбург уже давно.

– Ваше величество, простите меня! Я задержался потому, что сразу после моего приезда в город прибыли люди, захваченные русскими в море и выпущенные у Абердина! Это означает, что русские недалеко от Эдинбурга и могут в любой момент напасть на город! Нельзя терять ни минуты!

Мне вспомнился вдруг анекдот про дворецкого, который прибежал к своему лорду и заявил, мол, милорд, надо бежать, Темза вышла из берегов и приближается к поместью. Тот ему в ответ: «Джон, выйдите, вернитесь и доложите так, как это приличествует английскому дворецкому». Тот вышел и через пять минут, распахнув дверь, объявил: «Темза, сэр!»

Примерно в том же ключе выступила Викуля:

– Виконт, это объясняет ваше опоздание, но не оправдывает вашего тона и вашей суеты.

– Ваше величество, прошу прощения! Просто если вы немедленно не покинете город, то можете погибнуть при обстреле либо попасть в плен к этим варварам!

Королева с ледяной улыбкой процедила:

– Вряд ли русские осмелятся взять меня в плен. Вот вас – пожалуй, да. И мистеров Каттлея и Филонова, полагаю, тоже. Последнего могут и повесить. А это весьма нежелательно. Так что же вы предлагаете?

– Я распорядился приготовить королевский поезд. Вам немедленно необходимо выехать в Лондон!

– Виконт, не стоит спешить. А вот уехать в Стирлингский замок есть смысл; туда русские точно не доберутся. Вы приготовили кареты? Тогда в путь. Мистер Филонов, вы едете со мной.

28 октября (9 ноября) 1854 года, пассажирский поезд Петербург – Москва

Павел Матвеевич Обухов, металлург и оружейник

«В начале было слово» – так начинается Евангелие от апостола Иоанна. Можно сказать, что и наше предприятие началось со слова. Все случилось на той знаменательной встрече на Елагином острове, где меня познакомили с профессором Владимиром Михайловичем Слонским и Николаем Ивановичем Гольтяковым, промышленником из Тулы.

Тогда, на совещании, государь сказал, что России нужно новое оружие, превосходящее иностранное. И начать его выпуск надо как можно быстрее – ибо наши неприятели не успокоятся и могут снова напасть на Россию. Да и с французами, турками и британцами война еще продолжается.

С этими словами императора Николая Павловича я был полностью согласен. Уж чего-чего, а врагов у нашей страны всегда хватало. И пусть воины наши были храбры, но побеждать супостата следовало не только смелостью и многотерпением русского солдата, но и силой оружия, которое, если сказать честно, не всегда было лучше, чем у наших противников.

Профессор Слонский сказал, что Елагиноостровский университет поможет нам научными идеями и открытиями, сделанными его учеными. По окончании совещания, после того как я подписал обязательство хранить сведения, полученные от коллег профессора Слонского, в тайне, мне вручили папку с секретными документами. Ознакомившись с ними, я понял, что они поистине бесценны. Для меня, человека, который всю свою жизнь посвятил металловедению, словно открылось окно в будущее. Мне вдруг стали понятны вопросы, над разрешением которых я безуспешно ломал голову на протяжении многих лет.

Интересно, кто они – эти гении, сделавшие великие открытия в области изготовления высокопрочной стали? Даже в Бельгии и Германии, куда я в 1846 году ездил в командировку для изучения новейших методов производства стали и других металлов, ни о чем подобном не подозревали. И хотя на совещании было предложено поделиться некоторыми открытиями с германскими промышленниками, мне эта идея не очень-то понравилась. Да, в России еще не хватает заводов и фабрик, которые могли бы в достаточном количестве производить первоклассную сталь и изготовлять изделия из нее. Но мне не хотелось делиться с иностранцами открытиями, сделанными безвестными русскими учеными. А что авторы всех этих открытий русские, у меня даже не было сомнений.