«Следует ли использовать Джанверта как посредника?» — спросил самого себя Хельстром.

Переговоры нужно начинать только с позиции силы, а Улей мог лишь блефовать. Можно, конечно, предложить секрет парализаторов, Джанверт видел их действие. И он испытал достижения Улья в области фармакологии. Испытал на собственном опыте. Но Джанверт непременно станет врагом Улья, даже если выберется отсюда в качестве посланника. Он видел слишком многое, чтобы оставаться нейтральным.

Хельстром посмотрел на часы. Уже почти наступило завтра, а завтрашний день наверняка грозит катастрофой. Он ощущал ее приближение, и три притаившихся между Ульем и Фостервиллем машины усиливали тревогу. Размышляя над тем, кто же их пассажиры, он вдруг захотел узнать, чем они сейчас занимаются. Повернувшись к наблюдателям, Хельстром спросил об этом у одного из координаторов, чье лицо казалось мертвенно-бледным в тусклом зеленоватом свете.

— Они сидят в машинах, — ответил тот. — В эфир выходят через каждые десять минут. Мы уверены, что в каждом автомобиле находится не более двух чужаков.

«Ждут наступления нового дня», — понял Хельстром и сообщил свою догадку наблюдателю.

— Да, таково и наше общее мнение, — подтвердил специалист. — Вторая машина остановилась всего в двадцати пяти ярдах от одного из потайных выходов, того, что находится в конце галереи второго уровня.

— Ты предлагаешь, чтобы мы попытались захватить этих чужаков?

— Это дало бы нам возможность узнать ответы на некоторые вопросы.

— А также вызвать общее нападение. Думаю, удача и так была слишком к нам благосклонна, — Хельстром потер шею. Он чувствовал себя выжатым, как лимон. — А что с машиной, которая движется на юг?

— Она застряла неподалеку от старой дороги на рудник, когда начала пересекать Грязную Долину в восьми милях от периметра наблюдения и, по меньшей мере, в двенадцати милях от долины.

— Спасибо, — поблагодарил Хельстром и отвернулся.

Сейчас на командном посту было тише, чем два часа назад, когда он сюда прибыл. Тогда здесь сновали взад-вперед группы людей из Службы Безопасности, получая краткий инструктаж перед ночным прочесыванием. Все они теперь где-то там, в темноте ночи. Всего лишь светящиеся сигнальные огоньки на экранах наблюдения.

Наверное, уже в десятый раз с того момента, как он сюда вошел, Хельстром подумал: «Мне нужно отдохнуть. Завтра понадобятся все мои силы. Утром они набросятся на нас, в этом я не сомневаюсь. И мне больше, чем кому-либо другому, нужно чувствовать себя готовым к схватке. Вероятно, многие из нас завтра погибнут. Если я буду в форме, то, возможно, кого-то удастся спасти».

С печалью вспомнил он о Линкольне Крафте, чье обгоревшее тело (до такой степени, что не годилось для отправки в чаны) вытащили из обломков одного из фургонов нападавших. Крафт был тридцать первой потерей Улья за этот день.

И это только начало.

В приглушенном шепоте, доносившемся отовсюду, чаще всего повторялись слова «нападение» и «пленники». Бурный энтузиазм, подпитываемый адреналином, охватил работников — неоднократно упоминалось и слово «победа».

И снова Хельстром подумал о трех пленниках Улья. Странным казалось держать пленников. Гораздо естественней просто направить чужаков-взрослых в чаны. Только дети считались пригодными для переделки сознания и дальнейшего использования для нужд Улья. А теперь… Теперь появились новые возможности.

Джанверт, самый загадочный из троих, имел юридические познания, это Хельстром выяснил, осторожно задавая вопросы. Его сознанию, возможно, удастся придать новую форму при условии, что тот окажется достаточно восприимчивым к химическим препаратам Улья. У женщины, Кловис Карр, агрессивный характер, который можно попытаться обратить на пользу Улью. Третий человек, по документам Томас Элден, вел себя как солдат. Все они несли в себе ценные качества, но Джанверт представлял наибольший интерес. И он невысок, что тоже могло пригодиться Улью.

Хельстром снова повернулся к экранам, подошел и склонился пониже над вторым справа.

— А что с нашим патрулем, прочесывающим русло высохшего ручья? — спросил он. — Есть новая информация о переговорах, ведущихся из машины, которая находится под нашим наблюдением?

— Чужаки все еще, похоже, сбиты с толку, Нильс. Они называют все это «очень странным случаем» и время от времени обращаются к кому-то по имени Гаммел, который, по всей видимости, считает создавшееся положение «снафу». Нильс, что такое «снафу»?

— Путаница, — перевел Хельстром. — Военный термин: ситуация, которая была до этого обычной, запуталась.

— Значит, что-то идет не так?

— Да. Сообщи мне, если услышишь что-нибудь новенькое.

Хельстром выпрямился и подумал, не вызвать ли Салдо. Этого молодого человека послали осторожно наблюдать за действиями ученых из «Проекта 40», занявших сейчас длинную галерею на пятидесятом уровне. Не лучшее, конечно, место для наблюдения: основные работы велись в средней части галереи, по меньшей мере, на расстоянии полумили от Салдо, но исследователи проявляли повышенную раздражительность после случившегося ранее инцидента с «вмешивающимся наблюдателем». Хельстром рассчитывал на умение Салдо справляться с подобными ситуациями. Они на командном посту отчаянно нуждались даже в незначительных успехах работы лаборатории.

«Блеф ни за что не сработает с чужаками, — признался самому себе Хельстром. — Улей сможет рассчитывать лишь на небольшой выигрыш времени. Можно продемонстрировать парализаторы для создания временной иллюзии, что у нас имеется и другое, более мощное оружие, основанное на тех же принципах. Но чужаки потребуют демонстрации. И никогда нельзя забывать предупреждения Харла: угроза применения абсолютного оружия заставляет противника положить палец на спусковой крючок. Враг может заявить: „Ну что ж, так используйте его!“ Оружие должно быть применимо с энергией, меньшей, чем абсолютная, и результат не должен вызывать никаких сомнений. У чужаков сеть подходящая для этого случая поговорка: не пытайся обмануть шулера. Блеф недолговечен. Рано или поздно карты придется раскрыть — и что тогда?»

Дикие люди — действительно очень странные создания. Они склонны не верить в насилие, пока оно не применяется к ним. То же самое они наверняка говорили и сейчас: «Такого не может быть!».

Возможно, это неизбежно в мире, в котором общество основано на насилии, угрозах и иллюзии абсолютной власти. Разве можно ожидать, чтобы такие люди, как Джанверт, думали не столь категорично, помнили об ответственности перед жизнью и взаимосвязи живых систем, задумывались о месте человека в великом круговороте жизни? Подобные идеи кажутся чужакам бессмысленными, даже тем из них, кто является приверженцем нового течения — экологии.

Из частных записей Джозефа Мерривейла:

«Что касается инструкций, переданных мне в аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди, то в Лейквью я прибыл поздно вечером и установил контакт с агентом ФБР Вэверли Гаммелом, который подготовил в Фостервилле базу. Он доставил меня в город в 11:18 вечера. Гаммел сообщил, что пока не предпринимает никаких действий, лишь организовал наблюдение за этим районом с расстояния приблизительно в две мили, располагая четырьмя автомобилями с экипажем в девять человек. По словам Гаммела, он действует строго в рамках полученных указаний, но его распоряжения не согласуются с тем, что мне было сообщено в кратком инструктаже перед вылетом на операцию. Как сообщил Гаммел, с самого утра, когда наша команда отбыла в зону действий, от нее не поступило никаких известий. Гаммел выказал сомнения, что в этом деле замешаны наркотики. Он видел предварительный отчет о вскрытии тела Перуджи. Я вынужден заявить протест против своей зависимости от другого агентства в деле, где ответственность возложена на меня. Разделение полномочий ведет к созданию ситуации, при которой возможны недоразумения. Рабочее соглашение, официально не подписанное, по условиям которого я должен выполнять свои обязанности, может только усугубить затруднения. Поскольку многие шаги были предприняты в рабочем порядке без моего согласия и ведома, я вынужден заявить официальный протест. Я не могу отвечать за те неприятности, которые грозят нам. Должен подчеркнуть, что ведение операции расходится с моим пониманием тех действий, без которых не достичь наших целей».