– Эрика, при всем моем уважении к вам… – Солдатенко всегда заочно побаивался сестру Макса. Он видел ее лишь пару раз мельком в их офисе. Тогда показалось, что эта женщина может нанести ему неожиданную, серьезную обиду. – Вы же не модельер. Кто станет работать над коллекциями?..

Директор ожидал резких фраз, но Эрика великодушно усмехнулась.

– Я веду переговоры с несколькими молодыми художниками. Станут работать под моей маркой…

Солдатенко пожал плечами.

– Есть возможность инвестировать в дело значительные средства, – продолжала сестра Макса. – За хорошие деньги можно привлечь кого угодно. Модельеров я навидалась предостаточно. Большинство не стоит и гроша…

Она замолчала и пристально посмотрела на Солдатенко.

– Со следующего месяца твоя зарплата будет удвоена, – проговорила Эрика. – Увижу, что недостаточно стараешься, вышвырну тебя отсюда за минуту… Не нравится – пошел вон уже сейчас!

Спортивное купе Градусова выкатило на неширокое шоссе – последняя часть пути до виллы писательницы Боккум. Бобби надавил на газ. С хищным ревом мощный автомобиль начал ускоряться. Стрелка спидометра ползла вправо недолго. Этим вечером повсюду было много машин.

Преграда в виде тащившегося в ту же сторону джипа (на самом деле он ехал весьма быстро) вызвала у Бобби раздражение.

Сейчас ему казалось, что все опасное и страшное – позади. Он боялся нападения вчера, сегодня утром, но никак не теперь. Оптимизм не был основан ни на каких логических доводах. Просто чутье, ощущение… «Все будет хорошо!»

Эта мысль придавала ему сил: он был резок, деловит, стремителен. Хотел вырулить через сплошную на встречную полосу – обогнать «джипер»-тихоход, – но вдруг спохватился: надо быть спокойнее. Ничего, поедет помедленнее, до заветных ворот осталось немного.

Градусов не верил, что сегодня ночью увидит Президента Российской Федерации. Такая возможность представлялась слишком невероятной. И одновременно с этим скепсисом какой-то странный холодок предчувствия то и дело пробегал по позвоночнику: совсем скоро что-то произойдет.

Что-то невероятное…

За этими мыслями он незаметно для себя проехал короткий отрезок шоссе, миновал последний поворот. Фары выхватили высокое старое дерево с раскидистыми ветвями, забор, ворота…

«Вот оно!..» – пронеслось у него в голове.

Некоторое время назад

– Я хотел с его помощью поприжать Эрику. – Лицо Кирилла – того самого человека, на которого Килин обратил внимание в аэропорту перед вылетом в Санкт-Петербург, – выражало тревогу. – Но этот чертов закройщик…

– Закройщик?.. – Брови Галины, жены Кирилла, которую Килин видел там же, в аэропорту, удивленно приподнялись вверх.

– Ты что, не знала – Тавурин еще совсем недавно работал закройщиком на какой-то швейной фабрике. Теперь этот урод угрожает нам Президентом… Знаешь ведь, его незаконная дочь – близкая подруга Макса…

– Чего он хочет? – резким тоном спросила Галина.

– Желает так же, как и его сестра, быть в доле. Процент… Не понимаю, когда он успел все разнюхать. Ему известны мельчайшие детали. Азино уверен: Макс посадил на Эрику жучка.

– Ты думаешь, Президент и вправду может вмешаться?

– Ради дочери – запросто! Макс собирается на ней жениться. Простая девка из рублевской деревни. Все ее счастье в том, что когда-то очень давно ее никому не известные родители познакомились. Потом расстались. Мать спилась и умерла. А отец… У меня только один выход.

Галина отвернулась от мужа и посмотрела в окно. Молодая женщина знала, о каком выходе идет речь.

Гипнотизер и вправду был не в себе – разговаривая с Килиным, он то и дело произносил какие-то загадочные фразы, которые никак не могли быть предназначены для собеседника.

– В восемь вечера на пристани у сфинкса они встретятся… – пробормотал Турсунов.

Беседуя, они отдалились от дворца и сейчас медленно шли по узкой дорожке парка. Справа и слева – густые заросли кустов.

«Быть может, это новый способ гипноза, который мне неизвестен? Опробует на мне…» – подумал Николай. И тут пожилой человек произнес хорошо знакомую Килину фразу:

– Сейчас это произойдет… В следующую секунду случится…

Николаю показалось: невидимый за густой стеной зеленого кустарника, наблюдая за ними, кто-то ступает по скрадывающему шаги зеленому пологу травы, прислушивается к их разговору… Он перевел глаза на гипнотизера. Тот встрепенулся, видимо, почувствовав во взгляде Килина неожиданный страх. Но истолковал его, конечно же, по-своему, – горько усмехнувшись, положил Николаю руку на плечо, сказал:

– Вы боитесь девятнадцатого века?.. Не бойтесь. Мое искусство было утрачено. Словно по чьей-то злой воле, в одну секунду… И боюсь, ему не вернуться никогда.

Не успел он договорить этих слов, как у Килина резко потемнело в глазах и окружающий мир словно поплыл куда-то… Прежде так бывало всякий раз, когда он перемещался в девятнадцатый век.

– Вот что, Соловейчик… Придется поработать…

Соловейчик не говорил ни слова.

В этот момент в просторную комнату, обстановкой больше напоминавшую внутренности барака, заглянул измученный, плохо одетый человек. Несколько мгновений смотрел на Кирилла и его собеседника, потом развернулся и стремительно вышел.

– Почему он не на стройке?! – раздраженно спросил про этого человека Кирилл.

Соловейчик усмехнулся.

– Сейчас пойдет. Все крепостные Кёлера, которых твоя Галина выиграла у его жены в карты, работают там.

– Это вранье! – возразил Кирилл. – Они находятся здесь добровольно… Так же, как и ты. Мы платим деньги.

– Брось!.. Кормежка, от которой можно протянуть ноги, койка в бараке и работа на постройке твоего дома с утра и до вечера. А что потом?! Когда дом будет выстроен, мы все превратимся в дворовых людей.

– Вы подписали контракт с Кёлером добровольно. Он не принуждал. У вас не было другого выхода. Сами дошли до такой жизни: ленивые, тупые, малограмотные свиньи!.. – Кирилл вдруг улыбнулся и сменил тон. – Но ты-то, Соловейчик, не такой!.. Потому работаешь не на стройке, а на меня…

Рот Соловейчика растянулся в кривой усмешке:

– Что надо?..

– Поработать ножом. Вот… – Кирилл бросил на грубое шерстяное одеяло несколько фотографий, распечатанных из Интернета. – Парнишка дохленький, охраны при нем нет.

Соловейчик рассматривал фотографии Макса Тавурина.

– Послезавтра он открывает бар имени себя. Вечером у меня будет приглашение… Я буду там. Но мы должны делать вид, что незнакомы. Я помогу тебе застать его одного. Будет ждать меня. А войдешь ты.