При ближайшем рассмотрении профиль девушки ему понравился. К сожалению, она ни разу даже не повернулась в его сторону. И глаз тоже не подняла. В душе заныло нехорошее предчувствие — получит сегодня поручик Иванов от ворот поворот.

— А вы знаете, Сергей Николаевич, Настя чудесно вышивает крестиком, — продолжила ранее начатую тему хозяйка.

В том, что Анастасия прекрасно танцует, Сергей уже имел возможность убедиться, но она еще и иголкой, оказывается, хорошо владеет. Это ему невесту так расхваливают или… Оказалось «или».

— Настя, проводи господина поручика в свою комнату, покажи последнюю работу.

— Пойдемте, Сергей Николаевич.

Следуя за девушкой, Сергей еще раз поразился тонкости ее талии. Чуть скрипнула дверь, и вот они наедине в крохотной девичьей комнате. На вышивание никто внимания не обратил. Настя сделала два шага к окну, порывисто обернулась, вскинула свои серые глазищи и сразу огорошила:

— Господин поручик, почему вы намерены жениться на мне?

— Потому что я люблю вас.

— Но я не люблю вас!

Сердце тоскливо сжалось. Вот и все. А она так смотрит… И так прекрасна в этой своей откровенности. Сергей сжал зубы и опустил голову. Не хватало еще слезу пустить.

— В таком случае вы вправе отказать мне. Навязываться не стану, больше вы меня не увидите.

Поручику показалось, что пауза длится целую вечность.

— Я согласна.

— Что?

Сергей был настолько изумлен, что даже забыл обрадоваться.

— Я согласна выйти за вас, — твердо повторила Настя.

— Простите, но вы же только что сказали… Могу я в свою очередь узнать почему?

— А что мне еще остается?

Взгляд девушки словно бросал вызов, но Сергей уже все решил: он не отступится, что бы она сейчас ни сказала. А Настя бросала тяжелые, словно булыжники, больно бьющие слова:

— Или старой девой остаться, или за вас выйти, или, — голос девушки сорвался, — в содержанки пойти. А он… он… он — противный, мерзкий, проходу не дает. Я выбрала второе.

Два шага, и ткань мундира впитала девичьи слезы.

— Никогда и никому не позволю довести вас до слез.

Настя затихла на его плече. Сергей и сам богатырем не был, иначе в люк не пролезешь, а она ненамного возвышалась над его плечом. Как раз чтобы поцеловать ровный пробор русых волос, но он не отважился, только вдыхал ее домашний запах. Понемногу до поручика стало доходить, что он держит в объятиях молодую, красивую, а главное, любимую девушку. Он постарался сохранить в памяти свои чувства и ощущения, но тут ему в грудь уперлись маленькие ладошки. Сергей с сожалением отпустил Настю.

— Могу я сообщить Порфирию Акакиевичу ваше решение?

— Не надо, я ему сама все скажу.

Девушка спешно привела себя в порядок.

— Пойдемте, мы уже нарушаем приличия.

На все приличия Сергею было сейчас наплевать, он был готов провести в этой комнате вечность, но ее слово — закон. Сергей распахнул дверь.

— Прошу.

Гостиная встретила их взглядами, полными не праздного любопытства. Видно, волнуются, даже изрядно принявший для успокоения Порфирий Акакиевич своего волнения скрыть не мог. Анастасия обратилась сразу ко всем:

— Я согласилась выйти замуж за Сергея Николаевича.

— Да, — подтвердил Сергей, — Анастасия Порфирьевна оказала мне честь, согласившись стать моей супругой.

Немая сцена. Все ожидали чего угодно, но не этого. Столь скоропалительное решение в таком важном деле местными патриархальными нравами не приветствовалось. Первой пришла в себя Ольга Александровна:

— Молодой человек, дочка, а вы не поторопились?

— Нет, мама, лучшей партии мне все равно не найти.

Хозяин уже по-свойски хлопнул поручика по плечу:

— Ну ты даешь, парень, третий раз дочку увидел и уже под венец уговорил! Давай-ка, мы с тобой выпьем, обмоем, так сказать, сговор.

Младшая повисла на шее у старшей сестры. Средняя просто поздравила, впрочем, абсолютно искренне.

Сели обратно за стол, выпили. Рюмка водки проскочила в желудок, как вода.

— Ну так поцелуйтесь же!

Настя повернулась к Сергею, и он осторожно коснулся губами ее теплых нежных губок. Поцелуй длился недолго. Высвободившись, девушка задала вопрос:

— А когда мы с вами виделись в третий раз? Я что-то не припомню.

— Я видел вас на осеннем балу. Вы тогда не пропустили ни одного танца и постоянно меняли партнеров.

Девушка прикусила нижнюю губку:

— А это вы тот офицер, который не давал упасть одной из колонн?

— Мне казалось, что вы меня не заметили.

— Заметила, но не обратила внимания.

Через неделю они обручились. Почти тайно, невеста на этом настояла. Венчание назначили еще через месяц. За этот месяц они виделись четырежды: два раза в доме тестя, один раз посидели в кондитерской Арнольда и вместе съездили посмотреть квартиру, которую Сергей наконец-то отважился снять для предстоящей семейной жизни. На прощание она позволяла поцеловать себя в щечку. И дело было вовсе не в том, что он не хотел видеть свою столь неожиданно обретенную невесту чаще. С завода начали поступать броневые листы, начались новые проблемы, а время не ждало.

— Вот какого хрена мы ходовую собирали? Чтобы опять ее разобрать? Ладно я, слесарь. Но вы-то, господа офицеры-инженеры, куда смотрели?

Иваныч говорил обидные слова, но, по сути, был прав, поторопились. Уж больно хотелось новую машину на ходу попробовать. Теперь приходилось расплачиваться за торопливость. Танки опять подняли на чурбаки, сняли гусеницы, подвеску, поддерживающие ролики, даже бортовые фрикционы и топливный бак пришлось снимать. А все потому, что иначе приклепать листы брони к каркасу было невозможно.

— Надо будет сделать технологическую карту, какие листы надо сразу ставить, а какие в последнюю очередь, чтобы мотор ставить и трансмиссию монтировать не мешали, — внес предложение подпоручик Воробьев.

— Где же ты раньше был? — проворчал Ерофеев.

Тем не менее оба каркаса под грохот пневматических молотков понемногу обрастали броней, и вскоре действительно начали напоминать грозные боевые машины. Еще не было орудий, не стояли пулеметы, не хватало множества мелких, но необходимых деталей приборов и агрегатов, но после того, как ходовую смонтировали во второй раз, танки получили возможность передвигаться своим ходом. Пока всего остального для достройки не было, решили провести цикл ходовых испытаний в зимних условиях.

Имея полуметровый клиренс и гладкое днище, танк по проходимости почти не уступал «тридцатьчетверке», только двигался в разы медленнее, но все препятствия преодолел своим ходом. Буксир ни разу не потребовался. Танк уверенно взбирался на стопроцентный уклон на первой передаче. С углом опрокидывания у гробообразной машины с высоким центром тяжести, конечно, дело обстояло неважно.