Однажды Поль заметил робота, который занимался довольно странным делом: пачкал пол. Сначала размазывал по изношенному пластику вещество, напоминающее глину, потом поливал какой-то прокисшей жижей из резервуара. А другой автомат разбрасывал мусор, изъятый, по всей вероятности, из мусоропровода: скомканные обертки от жвачек и шоколадок, пусты тюбики, использованные гигиенические прокладки, луковые и картофельные очистки, рваные одноразовые носки, батарейки, – и методично заталкивал этот сор в щели между ящиками.

«Здесь не только люди свихнулись, автоматика тоже», – решил Поль.

Он нашел среди раскиданного роботом хлама тряпку и повязал на голову наподобие банданы, чтобы спрятать рыжие волосы. Некоторые здесь носят банданы, а лицо у него разбитое, опухшее, в синяках, на свои портреты анфас и в профиль он сейчас вряд ли похож. В шлеме неудобно – щиток темный, а тут и без того полумрак, и к тому же такая маскировка может навести на подозрения.

Его искали по всему кораблю, это он чувствовал, и среди тех, кто занимался поисками, нарастала нервозность. Поль поймал момент, когда один из них умер – внезапно, насильственной смертью. У них какие-то внутренние разногласия?

Несколько раз Поль пытался покинуть свое убежище, чтобы добраться до ангара с машинами, но возвращался обратно, когда чувствовал, что может столкнуться с людьми. На корабле народа много, а он не настолько крутой, чтобы прорываться с боем.

Потом его все-таки нашли. Он лежал, распятый, на металлическом столе, и нависающий над ним робот манипуляторами-щипцами отрывал от его тела один кровоточащий кусочек за другим.

Вообще-то, Поль смотрел на казнь со стороны, с расстояния в пять-шесть метров, но боль все равно была нестерпимая. Это не должно продолжаться, это надо остановить… Тут Поль разглядел, что на столе вовсе не он, а Саймон Клисс – щуплый, бледный, темноволосый, с искаженным от муки лицом. Несмотря на это открытие, ему по-прежнему было больно.

«Действие лекарства закончилось, – понял он, когда с трудом разлепил опухшие веки и увидел затопленное грязноватым полумраком помещение, загроможденное штабелями пустых ящиков с эмблемами продуктовых компаний. – Надо принять еще. Я уснул на сквозняке, и теперь меня лихорадит, потому и приснился такой мерзкий сон… Нет, это не сон, а будущее».

Он принял новую дозу обезболивающего, а также лекарство, сбивающее температуру. Запить нечем, пришлось глотать всухомятку. В одном из соседних помещений был кран над пожелтелой кафельной выемкой в полу, если его открыть – побежит тонкой струйкой теплая водица, но идти туда не было сил. Поль сел, прислонился к ободранному ящику. Боль понемногу затихла, но лихорадка не отпускала.

«Вот так я и увижу Клисса… Я не хочу такого будущего. Клисс заслужил, чтоб его пристрелили, но так убивать нельзя, и я этого не хочу. Я должен знать, что будет дальше. Надо посмотреть на то будущее, которое наступит после этого…»

Его знобило все сильнее, он скорчился, чтобы спастись от сквозняка, а потом стало совсем не холодно, хотя с облачного неба сыпался снег – на тротуар, на лицо. На длинных каштановых волосах Ивены тоже белели снежинки. Высокая и тоненькая, она шла рядом с Полем вдоль небольших, в несколько этажей, домов, местами обшарпанных, а местами ярко покрашенных, словно их собрали из разномастных модулей.

На фонарных столбах – криво налепленные листовки с непонятными цифрами, голые деревья в грязном газоне окутаны гирляндами золотистых лампочек. Дальше, за газоном, толпятся старинные автомобили, их так много, что они едва не лезут друг на друга. Один, крайний, воровато свернул, вырулил на тротуар и промчался мимо, обдав Поля с Ивеной грязной снежной кашей. Они подались в сторону, хотя и знали, что это не опасно.

– Почему роботы не убирают всю эту слякоть? – спросила Ивена.

– Потому что на Земле в начале двадцать первого века роботов-уборщиков еще не было, – объяснил Поль. – Здесь все соответствует эпохе, никаких анахронизмов.

Они прошли мимо желтого козырька, под которым висел на стене угловатый серый ящик – посередине диск с кнопками, сбоку болтаются провода. Мимо проехал, чуть не задев их, еще один автомобиль, разрисованный драконами.

– Кошачий город… – повернувшись к Полю, улыбнулась Ивена. – Разве кошкам здесь удобно?

– Да не Кошачий он, – Поль тоже улыбнулся. – «Катарин» – это древнеземное женское имя, а кошка – «кэт», видишь, втрое короче. Город назвали в честь женщины. Наверное, это была какая-нибудь королева, посмотрим потом в путеводителе.

– Все равно Кошачий, – не сдалась Ивена. – Ты же сам так сказал. Помнишь, ты говорил, что видел его во сне? Он похож на твой сон?

– Похож.

«Мне это снится, – понял Поль. – Ну да, Ивене четырнадцать лет, а здесь она взрослая девушка. Моя девушка… И раз я гуляю с ней живой – значит, меня не убили на том корабле?»

– Найдем кафе? – предложила Ивена. – Или давай газировку в магазине купим.

Они завернули в магазинчик со скользким белым крыльцом.

«Крыльцо-аттракцион, – едва сумев удержаться на ногах и подхватить Ивену, подумал Поль. – Вот это уже неправдоподобно. Не может быть, чтобы для ступенек использовали такие скользкие плиты, даже в древности».

В магазине был маленький черный телевизор, тоже старинный – цвета слегка искажены, изображение двумерное.

– Смотри, Саймон Клисс, – Ивена кивнула на экран. – Ты говорил, что он тоже был в твоем сне и мы его здесь увидим.

Продавщица покосилась на них укоризненно и вполголоса сообщила:

– Это ведущий программы новостей, его зовут…

В городе-музее Саймон Клисс работает под псевдонимом. Не стоит комментировать вслух «как это сделано» и разрушать колорит эпохи.

Клисс на экране натужно острил и цинично высмеивал каких-то граждан, пострадавших от криминала. Поскольку граждане были виртуальные, ему за это ничего не грозило.

Когда вышли на улицу, Ивена сказала:

– Вот видишь, все совпало с твоим сном. Когда ты отпустил Клисса, его забрали сюда, и он никому больше не навредил – ты же это предвидел.

– Ничего я не предвидел. Я тогда хотел только одного – избавиться от Клисса. Вначале я собирался его убить, но он увидел нож и попросил не убивать, и я не смог. Посадил его в бот и отправил в неизвестность. Я даже не знал, спасется он или пропадет в киселе, мне было все равно.

– Но ведь сон ты видел до этого!

– Я тогда не думал о снах, я вообще был полуотключенный. Как я «цербера» грохнул и все замки пооткрывал – сам не заметил. Я же тогда не мог, как сейчас, сознательно брать технику под контроль, само получилось. Я шел, как сомнамбула, и все делал на автомате, в голове у меня начало проясняться уже потом, когда мы с Клиссом наперегонки глотали допинг.

Они свернули в улицу, которая выводила к реке. Пришлось пересечь перекресток, забитый древними автомобилями с водителями-роботами. Одни машины стояли, другие пытались ползти вперед. Пешеходы-туристы лавировали в этом подвижном столпотворении, ища просветы, а Поль не удержался, смошенничал: с помощью телекинеза передвинул на полметра грузовик, чтобы поскорее добраться до противоположного тротуара.