Фрея кивнула. Она не могла произнести ни слова. Шэрон встала и пошла к бару. Шум веселых разговоров и смеха гремел и разносился по всей комнате, запах кофе и колечки сигаретного дыма витали в воздухе. Это была обстановка, в которой ей несложно было раствориться, пока она пыталась разобраться со своими эмоциями. Шэрон оказалась настолько проницательной, что сразу ее разоблачила. Будь осторожна, снова предупредила она себя, будь осторожна.

Когда Шэрон вернулась, она сказала:

– Послушай, Шэрон…

Шэрон подняла руку.

– Я знаю. Никому ничего не рассказывать.

– Тут особенно не о чем рассказывать.

– Тем не менее. Ты работаешь вместе с ним, и ты не хочешь, чтобы об этом судачили. Я не идиотка.

– Нет никакого «этого»… на самом деле. Я просто заинтригована.

– Конечно. Заинтригована.

– Хорошо, и еще увлечена.

– Я хотела просто предупредить тебя.

– Предупредить – или упредить?

– Уж точно нет, во-первых, он не мой тип, во-вторых, у меня все на месте. Но я видела слишком много женщин, которых сделал несчастными твой старший инспектор.

– Спасибо, буду иметь в виду. После того как один мужчина уже испортил лучшие годы моей жизни, я не думаю, что позволю случиться этому снова. Но я кое-что тебе скажу: если бы он был геем, разве не пришлось бы ему хранить эту тайну за семью печатями, вдали от дома, по некоторой причине?

– Его отец?

– Судя по тому, что ты сказала, – да.

– Может быть.

– Ладно, хватит о мужчинах. Если я приду в один из твоих магазинов, какую скидку я получу на пару брюк «Армани»?

По пути домой Фрея свернула на Холм. Там не оказалось ни души. Рядом с входами все еще висели ленты, развеваясь на ветру и напоминая о смерти и беде, дух которых всегда витает над местом преступления. Если это было место преступления… Она задумалась об этом, когда ступила на широкую дорожку, ведущую к зеленым склонам, пустынным и тусклым в убывающих сумерках. Легко можно было представить, как здесь появляется призрак, а еще как совершается насилие или рождается страх. В погожий летний день они будут излучать очарование и легкомысленность, здесь будут бегать дети, хозяева будут выгуливать своих собак, а спортсмены – потеть в майках и лайкре.

Что здесь произошло? Она знала, что это было здесь, она нутром чуяла, да и следов сюда вело слишком много. Молодого велосипедиста последний раз видели здесь. Джим Уильямс видел, как Анджела Рэндалл убегает в туман. Дебби Паркер взяла привычку прогуливаться здесь ранним утром, потому что ей сказали, что это благоприятное время. Даже йоркширский терьер Скиппи убежал от Джима Уильямса в кусты и исчез.

Что творилось и почему? Где была связь, не столько между тремя людьми и собакой, которых в последний раз видели на Холме, а вообще? И была ли? Если да, то очень загадочная, и ее невозможно было уловить.

Она снова осмотрелась. Что всегда мотивировало ее как полицейского офицера, так это чувство долга перед жертвами преступлений, которые не могли, по той или иной причине, говорить за себя, защищаться или даже мстить, потому что были либо слабы, либо напуганы, либо мертвы.

Сейчас ею двигало то же убеждение. Она должна действовать от лица пропавших людей, даже пропавшей собаки. Никто из них не исчез по собственной воле, в этом она была уверена.

Она села в машину и уехала прочь, но меланхолия и чувство заброшенности, которые вызвал в ней одинокий Холм, преследовали ее до самого дома.

Обед с Шэрон прошел очень приятно и по-настоящему изменил ее отношение к ней, несмотря на реальную причину, стоявшую за приглашением. С некоторыми небольшими оговорками Шэрон ей нравилась, и теперь она будет стараться поддерживать эту дружбу, хотя секреты свои она ей никогда не доверит, слишком уж жадно горят ее глаза, слишком она любит слухи. Фрея могла молчать обо всем, что касалось ее работы. Но не о работе она хотела говорить с Шэрон Медкалф.

Остаток дня она занималась простыми домашними делами – ходила по магазинам, стирала, гладила. Она вымыла ванну и приняла душ. Посмотрела первые вечерние новости по телевизору.

В половине девятого она уехала в город. У нее не было плана, она просто уехала и припарковала машину там, где оставляла ее всегда во время занятий хора, рядом с собором.

Было темно. На улице было тихо. Квартал был пуст, не считая женщины на велосипеде и трех мальчиков, которые шли в сторону хоровой школы. Фрея выждала, пока они зайдут внутрь, а потом пошла, стараясь держаться в тени, в сторону дальних домов.

Он все еще мог быть в участке или где-нибудь еще по рабочим делам. В его квартире наверняка будет темно, и она просто потеряет время. Если свет будет гореть и он окажется дома, она будет счастлива. Она сможет просто стоять и смотреть вверх, представляя его в той комнате столько, сколько захочет. Вариант позвонить ему в дверь даже не рассматривался. Не такой она была дурой.

Перешагнув траву на обочине, она услышала машину. Мимо нее проехал Саймон Серрэйлер. Фрея встала как вкопанная. Если он повернет, то увидит ее. Она шагнула назад, в тень.

Рядом с его домом были припаркованы еще пара машин. Саймон остановился рядом с ними и приглушил фары, но в свете уличных фонарей Фрея увидела, что открылись обе двери. Он вышел первым, а затем женщина. Она была стройная и изящная, одетая в легкий светлый плащ.

Фрея почувствовала внезапный и острый приступ тошноты. Она хотела убежать, она хотела не видеть, но должна была видеть, должна была стоять и смотреть, вглядываясь в каждую деталь.

Они пошли в сторону его дома, но не зашли внутрь, а остановились у одной из припаркованных машин. Саймон обнял женщину за плечи и нагнулся сказать ей что-то. У машины она обернулась к нему, и он протянул к ней руки.

Фрея отвернулась. Она не могла бежать, она была парализована, если бы ее обнаружили сейчас, то она бы в ужасе застыла, как дикое животное, попавшее в свет фар. Она больше не хотела ничего видеть, не хотела быть здесь и терпеть все это. Она была невероятно на себя зла.

Она услышала, как захлопывается дверь, включается двигатель, колеса прокручиваются по гравию. Она быстро подняла глаза. Саймон стоял на крыльце дома, и его рука была поднята. А потом, когда машина исчезла, быстро проехав мимо Фреи, он развернулся, толкнул входную дверь и вошел внутрь.

Фрея ждала. Начинался дождь. Через пару минут на верхнем этаже здания зажглись огни. Она представила себе квартиру, лампы, рисунки. Саймона. А потом она пошла прочь.

Он думал, что знает о себе все. Он провел так много времени в одиночестве, исследуя свою душу, анализируя все свои действия, мысли, желания и безошибочно находя их источники, что он мог бы с уверенностью сказать, что уже больше никогда ничему не удивится.