Как раз около 1540 года умер его старший родич, князь Василий Андреевич Микулинский. И на молодого полководца свалилось наследство, моментально сделавшее его человеком богатым и влиятельным. Ему достались титул микулинского князя, вассалы и сам город, где Семен Иванович оказывался полновластным владыкой. Почти что удельным князем давних времен, хотя и на службе у государя московского[249].

Теперь перед тридцатилетним военачальником открылись возможности для совсем другой карьеры.

И он ими блистательно воспользовался.

Еще один год спустя произошло то самое прямое столкновение, от которого никогда не были застрахованы воеводы на Русском Юге.

Август 1541 года князь Семен Иванович Пунков-Микулинский встретил первым воеводой в Зарайске. Или, как говаривали в старину, «у Николы Заразского». Крымский хан Сагиб-Гирей явился с большим войском к побережью Оки.

На Москве в ту пору было смутно. Великая княгиня Елена скончалась еще в 1538 году. У подножия трона, занятого маленьким мальчиком, воцарилось боярское правление. Придворные партии вырывали друг у друга кормило власти.

Но в ту пору наша политическая элита — бояре, князья, семейства больших московских дворян — крепко держала в своих руках судьбу страны. Затевая междоусобные свары, ни во что не ставя государя-отрока, она все же с полным единодушием выходила в поле, когда требовалось отбить от ворот Руси опасного неприятеля. Московское государство управлялось очень гордой и очень амбициозной, но притом еще и очень ответственной элитой. Это были сильные духом люди…

Русская оборонительная армия вышла на окский рубеж в традиционном составе: пять полков. Большой полк под командой князя Д. Ф. Бельского (он же главнокомандующий всеми полевыми силами на Оке), князей И. М. Шуйского и М. И. Кубенского расположился, очевидно, где-то в районе Коломны. Кроме того, на общий расклад сил влияли гарнизоны соседствующих городов, и там тоже были поставлены крепкие воеводы. «У Николы Заразского» (Зарайск) — князья С. И. Микулинский и В. С. Серебряный-Оболенский. На Рязани (за пределами города) стоял крупный отряд, возглавленный князем М. А. Трубецким. Трубецкому подчинялись младшие воеводы С. И. Жулебин, Ю. Чавкин и князь Ю. И. Деев. На Туле гарнизоном командовали князья П. А. Булгаков и И. М. Хворостинин, а в Калуге — князь Р. И. Одоевский, коему подчинялись И. П. Федоров-Челяднин, С. К. Заболоцкий, а также князь М. Мавкин Умар. Судя по количеству воевод, наиболее крупные воинские контингенты защищали Рязань и Калугу.

Об угрозе вторжения знали заранее. В Москву «прибежали… ис Крыма два полоняника», сообщившие, что крымский хан информирован о стратегических трудностях обороны на южных границах России: часть Государева двора и дети боярские семнадцати служилых городов оперировали в тот момент на казанском направлении, невозможно было спешно перебросить их на Оку[250]. Из Москвы в Путивль, к тамошнему наместнику Ф. Очину-Плещееву, был отправлен приказ: осуществить разведку. Разведчики обнаружили в степи «сакмы великие»[251]. Станичник Алексей Кутуков принес в Москву «с поля» новое известие: он обнаружил врага «на сей стороне Дона на Сновах». 21 июля князь С. И. Микулинский доложил из Зарайска: известия подтвердились, большое вражеское войско идет к Оке[252]. Бывшие крымские «полоняники» и русские станицы в степи передавали весьма тревожные сведения: крымский хан шел со своими людьми, «царевичем» Имином (Эмином), при поддержке ногайцев, турецкого отряда[253], с мощной артиллерией и наемными стрелками из пищалей. Всего — более ста тысяч бойцов. Счет вражеских сил производился в ту пору путем внешнего наблюдения и «по сакме» — конским следам, широкую полосу коих оставляла движущаяся армия. Разумеется, подсчеты эти нельзя считать в полной мере достоверными. Весьма вероятно, они преувеличены. Однако ясно было, что крымцы шли «в силе тяжкой». Это, а также присутствие в армии вторжения самого крымского хана Сагиб-Гирея с сыном да еще в сопровождении изменника — знатного аристократа князя С. Ф. Бельского (обещавшего хану показать броды на Оке) — наводило московское правительство при малолетнем Иване IV на печальные мысли. Очевидно, замышлялось большое нашествие, вроде новой Батыевой рати, похода Едигея 1408 года или же великого нашествия крымцев 1521 года.

Историк В. В. Пенской оценил контингент, которым располагало русское командование, в 25–30 тысяч ратников. По его словам, со стороны Сагиб-Гирея в московской экспедиции 1541 года «могли принять участие до 40 тыс. воинов, в том числе до 1000 мушкетеров-тюфенгчи с 60 небольшими пушками-зарбузанами (Фальконетами) и примерно с 200 повозками, снабженными деревянными щитами с бойницами, не считая прочего обоза»[254].

Полученные сведения вызвали перегруппировку оборонительных сил. Армию, сконцентрировавшуюся во Владимире для действий на казанском направлении, все же не тронули, но стали к ней стягивать отряды из отдаленных районов. На будущее она могла стать резервом для обороны Москвы, если на Оке Сагиб-Гирея остановить не удастся. Значительный отряд под началом князя Ю. М. Булгакова был выдвинут в качестве заслона к Пахре. С ним отправился «царевич Шигалей» со служилыми татарами Городецкими. Но основные силы во главе с князем Д. Ф. Бельским, как уже говорилось, встали под Коломной.

Где именно располагались все полки, помимо Большого, неясно. В летописи говорится об отправке воевод в Серпухов и на Угру.

В столице по-настоящему встревожились за южный рубеж. Но даже при самой скорой скачке от Зарайска до Москвы — неближний свет, а потом еще из Москвы в разные города… И где появятся крымцы? Предугадать невозможно. Приходилось расставить не столь уж большие силы (с учетом отсутствия армии, стоящей во Владимире) на огромной дистанции друг от друга. Русские полки и отдельные самостоятельные отряды оказались «размазаны» на колоссальном пространстве. От устья Угры до Серпухова по дороге — более 100 километров. От Серпухова до Коломны — около 120 километров. Таким образом, по самым скромным подсчетам, одна армия князя Д. Ф. Бельского прикрывала фронт протяженностью более 220 километров! Притом правофланговый полк ее мог стоять и намного западнее устья Угры, а левофланговый — восточнее Коломны. Таким образом, протяженность оборонительного рубежа, если считать его по дорогам, могла быть и значительно большей.