Он даже не догадывался, как благодарна она была ему сейчас. Не мог знать, что при всей радости от разговора о родителях она снова вспомнила о своем одиночестве. Но сидя рядом с Ангелом смерти и держа его за руку, она вдруг поняла, что не нужно справляться со всем в одиночку. Не нужно притворяться. Не нужно лгать о своих желаниях и подстраиваться под других. С ним она полностью могла быть самой собой.

И больше не чувствовала такого одиночества.

Сигна положила голову ему на плечо, улыбаясь, когда он напрягся от неожиданности.

– Расскажи о мире за мостом.

Он прижался подбородком к ее макушке.

– Если правда хочешь знать, я буду совершено счастлив пригласить тебя туда и держать при себе целую вечность. – Он рассмеялся, когда Сигна толкнула его в плечо. – Там вовсе нет жестокости, как в мире живых. Нет нужды, желаний, страха.

– Так почему ты сам не проводишь там больше времени?

Ангел смерти провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, и Сигне стало жарко от вспыхнувшего желания.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить это место и души. Но утомительно находиться здесь слишком долго. Я не разделяю здешних радостей, Пташка. Меня не ждет семья, и вполне возможно, некоторые мои желания не будут удовлетворены, где бы я ни находился. Видя души – бывая в этом месте – я лишний раз вспоминаю об этом. Кроме того, мир живых кажется мне куда более занимательным.

Сигна отлично его понимала, ведь сама продолжала искать свое место. Ангела смерти ненавидели больше всего на свете, и даже здесь, в загробном мире, для него не осталось места. Неудивительно, что он казался таким неприступным. Вероятно, и она такая же.

– Я выбрал мужчину восьмидесяти лет. – Сигна тут же поняла, о чем он говорит, но слышать эти слова все равно было больно. – Он прожил бы еще лет десять, но мучился от боли в костях. Он там, на мосту. – Ангел смерти кивнул вверх.

Сигна не хотела смотреть на мужчину, которого приговорила к смерти ради спасения Блайт, но он заслуживал хотя бы этого. Она обхватила живот руками и заставила себя взглянуть на дородного невысокого мужчину, чью жизнь она украла. Десять лет долгий срок. Даже болея, сколько всего мог успеть сделать этот человек? Какие воспоминания создать? Какие радости пережить?

– Мне не нравится так поступать, Сигна. – Тени, как завеса, сомкнулись вокруг них, скрывая мост из виду. – Мы играем с Роком судьбы, а с ним шутки плохи. Больше не проси меня забирать жизнь, которая еще не готова погаснуть.

Слова глубоко ранили ее, проникая в самую душу. Она сжалась, поджимая по себя ноги.

– Прости, что попросила тебя о таком. – Она дрожала, когда заговорила. – Но если ты так ненавидишь это, тогда… почему выполнил просьбу? Почему послушал меня?

Когда он повернулся к ней, то напомнил Сигне картину – так причудливо падал лунный свет – обрывки теней, похожие на мазки кисти на холсте.

– Потому что я целую вечность ждал встречи с тобой, Сигна Фэрроу. – Эти слова были бальзамом для нее, и она повторяла их снова и снова, наслаждаясь ими. – Для меня ты словно песня для души, никогда не знавшей музыки. Лучик света в кромешной тьме. Ты пробуждаешь во мне самое худшее, и я становлюсь мстительным с теми, кто плохо обращается с тобой. Но в то же время делаешь меня лучше – мне хочется стать лучше ради тебя. Для тебя.

Все свое долгое существование я просил только одного – человека, который смог бы понять меня, к которому я мог бы прикоснуться. Когда я касаюсь кого-то, то в кратких вспышках вижу прожитую им жизнь, пока человек умирает. Но когда я впервые прикоснулся к тебе, то увидел твое будущее. Проблеск момента, когда я держу тебя в объятиях, танцующую в великолепном красном платье под полной луной. – Он приподнял ее подбородок, и Сигна поежилась, наслаждаясь прикосновением.

– Я хочу, чтобы ты принадлежала мне. – Он убрал руку. – Знаю, что не могу заставить тебя чувствовать то же, но только скажи, и я полностью и безоговорочно стану твоим. Скажи, что хочешь того же, и я положу мир к твоим ногам, Сигна.

Ей стало больно от этих слов. Она так долго хотела стать обычной девушкой, без поджидающей в тени смерти. В мечтах она рисовала эту сладкую жизнь, но почувствовала лишь горечь. Она могла бы провести жизнь рядом с Эвереттом, прислушиваясь к сплетням и чувствуя себя в ловушке, слабой и подавленной. И постоянно вспоминать: существовало что-то – или кто-то – с кем она чувствовала себя по-настоящему живой.

Обычная девушка не смогла бы спасти душу кузины.

Обычная девушка не сидела бы на этом берегу и не смотрела на мост, ведущий в прекрасный загробный мир.

Она так долго боролась с истинной собой, пытаясь соответствовать ожиданиям других. Но теперь с нее хватит.

Ответ лежал на поверхности – всегда был очевиден. Она повернулась к нему, их губы почти соприкасались.

– Думаю, я всегда принадлежала тебе, Ангел смерти. Как ты предназначен для меня, так же и я создана для тебя. Все, чего я хочу, это навсегда сохранить то ощущение, когда я нахожусь рядом с тобой. Хочу чувствовать себя так, как чувствую, когда ты касаешься меня.

Он испустил тихий вздох, тьма внутри него воспламенилась, и он стал самой ночью.

Превратился в пламя звезд. В ослепительный свет луны. В нежность ветра на ее коже и темноту теней, которая поглощала ее и была самым лучшим вином.

Прежде чем он обхватил рукой ее шею, прежде чем прижался грудью к ее груди, Сигна уже знала – пути назад больше нет. Когда они поцеловались, его прикосновения сломали что-то внутри нее. Маленькую, робкую преграду, которая слишком долго сдерживала ее.

Не имело значения, какой хотели видеть ее люди. Что о ней думали. Сейчас она была настоящей, готовой принять себя.

– Ты не беспомощное создание, которое нужно оберегать. – Его голос звучал успокаивающе, как первый дождь, и она вздрогнула, словно почувствовала его на своей коже. – Ты храбрее солнца, Сигна Фэрроу, и пришло время тебе зажечься.

Ангел смерти увлек ее в лес и уложил на прохладную землю, покрывая поцелуями шею и грудь над корсетом. Она пыталась разглядеть его лицо, но туман и тени плотно окутали его. Можно пытаться дальше, но, в конце концов, не имело значения, как выглядел Ангел смерти. Ее чувства к нему – ее желание пронизывало все тело.