Что далеко ходить? Око Небес — самый яркий пример перед глазами.

Меня всего передернуло, стоило представить, как могло бы все обернуться, скажи я тогда, в лесу у огня свое «нет», что так и вертелось на языке.

И все же, вот она, Лисица с серебром в волосах, протягивает мне свои прохладные пальцы, стоя под сводом нашего свадебного шатра, вновь одним своим молчанием прося защиты и помощи.

Моя Лисица.

Моя МенгеУнэг.

Эпилог.

Закат был совершенно таким же, как и сотни вечеров до него, но в воздухе чувствовалась что-то новое, пряное, словно Самум, ветер, что поднимает песок до небес страшными бурыми, разметал по степи паххетский караван.

Зеленоглазая ведьма, дочь рабыни и шамана, стояла у входа в свой юрт из серого войлока, втягивая носом воздух. Ветер пах переменами, ветер пах судьбой. Лошади в загоне позади шатра волновались, били копытом, всхрапывали чувствуя тревогу.

— Мама, чем пахнет? — мальчик жилетке, украшенной шкурой барса, что ведьма получила за работу, тихо подошел к невысокой женщине, привычно ухватившись за кисти ее пояса. Широко расставив крепкие ноги, мальчик хмуро всматривался в горизонт, выискивая следы чего-то нового, того, что заставило его покинуть шатер. Но зеленые, как у матери, глаза, не видели того, что чувствовало сердце.

И все же эти двое стояли на ветру, впитывая в себя все, что витало в воздухе, чувствуя невероятное ощущение полета, словно тело стало легким. Словно орлиные крылья распахнулись за спиной, поднимая их все выше над бескрайней степью.

Далеко, за много дней пути от серого юрта, к которому приходили со страхом и отчаянием, с последней надеждой и дарами, менялась и другая судьба. Далеко за острыми хребтами, что тянулись через пустыню, пресекая степь, старый шаман прислонил к своему шатру посох, от чего колокольчики недовольно звякнули. Старик медленно, словно не веря самому себе, стянул шапку с кожаными лентами, что закрывали лицо от посторонних глаз. Тяжело, едва дыша, старик вытолкнул из петли бусину, позволяя накидке упасть на землю.

Под шаманским платьем был простой серый халат из грубой ткани, но, кажется, старик чувствовал себя в нем лучше, чем в самых дорогих шелках.

— Багш, и ты не дождешься праздника? Не простишься с остальными? — молодой шаман, взволнованный и с тревогой наблюдающий за стариком, покрутил в руках колотушку, которую, кажется, взял только для того, чтобы чем-то занять руки.

— Я простился со всеми много лет назад. Духи позволят — еще свидимся, — старик подхватил с земли небольшую котомку и взял веревку, к которой была привязана пара резвых лошадей, и повернулся в сторону степи.

— Багш, погоди…

— Я больше не твой учитель. Все что мог, ты успел узнать от меня, так что теперь ты — Око Небес. А я просто старик, что ищет свою украденную судьбу.

В самом сердце степи, там, где снега зимой мели по пояс, а лютые морозы могли убить за несколько часов, девочка с длинными, до земли, косами поднялась со своего места. Ее котел, в котором, как и десятки лет подряд, сегодня варился курут, недовольно звякнул и вдруг раскололся на части. Не загустевший творог и сыворотка полились на шипящие камни, на огонь и угли.

Отскочив от костра, девочка недобро сощурила глаза, переводя взгляд то на котел, то на небо.

— Что стряслось?

— Тенгэр, никак, решил, что я искупила свою вину, — тихо, зло, словно ее вовсе и не радовала эта новость, произнесла девочка. В мудрых, не по годам, глазах мелькнуло что-то темное, пугающее. Короткая плеть, что висела на поясе, раскрутилась и с силой опустилась на землю. От свиста заложило уши, но девочку это совсем не смутило, а скорее, наоборот, порадовало. — Видно, предстоит мне вскоре встретиться со старым недругом.

По степи, мягко ставя лапы, бежала лиса. Пушистый хвост, как большая метелка, вилял из стороны в сторону. Лиса не боялась. Это была ее степь, ее дом, что давал ей и еду, и укрытие. Остановившись в высокой траве, лисица с необычным, серебристым мехом, зафыркала, закашлялась, и по округе разнесся смех, до того похожий на человеческий, что кровь у случайного путника, кажется, замерзла в жилах.

За этим смехом, что ветер разносил по всей земле, вдруг расстелилась такая тишина, что и вздохнуть было страшно. Что-то собиралось в Великой степи. Что-то заставляло людей просыпаться ночами в холодном поту, а лошадей в страхе жаться друг к другу. Что-то темное и опасное поднимало голову, с интересом оглядывая и небо, и землю.

Конец