Удивительно, что жители окрестных приазовских хуторов и станиц, среди которых Рябоконь пользовался абсолютным уважением и любовью, так и не указали место расположения его группы, так и не выдали его. Предали же его ближайшие сподвижники.

Малкин начал прикидывать, кто из бывших и нынешних сподвижников Рябоконя мог бы пойти на предательство. Остановился он на Тите Ефимовиче Загубывбатько, несмотря на то, что тот добровольно вышел из камышей в самом начале 1922 года и повинился перед властью. Титу можно было о многом напомнить в его прошлом такого, за что можно было его расстрелять, несмотря на добровольный выход из камышей. И службу в отряде полковника Скакуна, и зверства над ачуев-скими милиционерами, да и делегацию возглавлял Тит Ефимович накануне улагаевского десанта к самому Врангелю в Крым. И потом — хитрым и пронырливым виделся Малкину Тит — всегда заведовал хозяйственной частью, самолюбивый, не чуждый внешнего эффекта…

1 июня 1924 года Малкин прибыл в станицу Гривенскую и вызвал к себе Тита Загубывбатько и в присутствии командира оперативного отряда 47-й дивизии войск ОГПУ Вдовиченко предложил ему принять участие в поимке бандита Рябоконя. Тит согласился. Как он писал в воспоминаниях: «Меня пригласил Малкин для участия в ликвидации банды Рябоконя. С этих дней я начал работать при аппарате уполномоченного ГПУ по Славотделу»…

Мог ли Тит отказаться от предложения Малкина? Мог, ведь он вышел из камышей почти три года назад и уже ничего не знал о тактике Рябоконя. И тем не менее Тит согласился на это.

Малкин сделал верный выбор. Да, Тит давно уже не общался с Рябоконем и не знал его нынешней тактики, но он знал людей, его окружавших. Он мог безошибочно выбрать из его окружения предателя. И он выбрал его — Омэльку Дудку, Пантелея Карповича Дудника, которого знал давно и хорошо.

Титу Загубывбатько поручено было сформировать боевую группу № 2 по захвату Рябоконя.

В каком секрете ни держалось задание Тита Ефимовича, но Рябоконь все-таки каким-то образом узнал о нем. Может быть, никаких сведений об этом ниоткуда он и не получал. Но он обладал редким даром поставить себя на место противника и проверить его логику. Каким-то чутьем он догадался, что у Малкина нет больше никакого иного способа, кроме как предательства людей, близких ему. Этого нельзя было объяснить, но Василий Федорович прежде всего подумал именно о Тите. Но так как с Титом он расстался давно, Василий Федорович понимал, что сам он его взять не сможет, ему понадобится кто-то из его ближайших помощников, тех, кто был теперь с ним рядом.

Иногда он пристально вглядывался в лица своих сподвижников, пытаясь распознать, кого из них Титу удастся уговорить, склонить к предательству. И останавливался на человеке самом близком — Омэльяне Дудке. Хитрым был Пантелеймон.

И Рябоконь уже ждал этого часа. Как только Омэлько отлучится в хутор без его ведома — это и будет означать, что он приведет сюда Тита с его боевой группой.

Когда Василий Федорович обнаружил, что Дудки в лагере нет, он тут же отправился в хутор Лебедевский к нему домой. Но Омэлька уже не было дома. За полчаса до появления Рябоконя за ним заехал Тит Ефимович и взял его в свою боевую группу.

Дома был его брат. Рябоконь хотел сжечь дом, но потом его уговорили не делать этого.

Загадочным остается другое. Почему Василий Федорович, зная, что Дудка уже у Тита, вернулся все-таки в свой лагерь, на свой прежний бивак и не поменял немедленно своего места, как это делал ранее… Может быть, он уже действительно устал смертельно за эти пять лет жизни в камышах…

Минувшей ночью он ходил на хутор, ходил один, оставив хлопцев за околицей. Ходил без всякой видимой нужды, просто вдруг захотелось пройтись по родным улицам, где так быстро отшумела его еще крепкая, еще не истраченная жизнь. Может быть, почувствовал, что немного, совсем немного осталось ему ходить по родной земле. Бродил по улицам хутора, не особенно на этот раз и хоронясь. Когда возвращался, вдруг обожгла мысль: а зачем, собственно, ходил, не прощаться ли с родными местами навсегда?

Проходя по гребле через ерик, заметил на берегу привычный темный силуэт старой вербы, знакомой с детства, под которой он мальчишкой ловил рыбу. Теперь и жизнь его наклонилась, нахилилась, как эта старая верба. Выжженная изнутри, в дуплах которой шаловливые мальчишки не раз устраивали кострища.

В этом году верба еще убралась золотыми сережками, еще невестилась, неведомо для кого. И вот сникла в седине желтых листьев, роняемых в темную воду. Не последней ли была для нее эта миновавшая весна. Странно, но эту одинокую вербу он никогда не помнил молодой. Она всегда была такой же старой и похилившейся, такой же вроде бы трухлявой, с выжженным нутром, уже, казалось, отшумевшей свой век. Но с наступлением весны вновь оживала, вновь невестилась. И вот уже, почитай, пережила и его…

При взгляде на эту старую вербу его уставшую душу охватывала томящая жалость — то ли к ней, то ли к себе самому, то ли ко всему этому, такому неустроенному и жестокому, такому немилосердному, но вместе с тем прекрасному в своей неповторимости, миру.

От старой вербы, вдруг напомнившей ему о столь давнем, во что уже и не верилось, он пошел свободно, нисколько не таясь, туда, где в ночных зарослях его ждали верные товарищи.

Тит Загубывбатько сформировал боевую группу из восьми человек, о чем 25 августа 1924 года донес рапортом. Я привожу этот документ как уникальное свидетельство своего времени и человеческих отношений. Поразительно, но вместо своей полной фамилии Загубывбатько он ставит ее сокращенный вариант, просто — Батько, отбросив эту неприятную приставку, напоминающую ему о том, что участвует он все-таки в деле неблаговидном и неправедном… Это было признание им самим своего предательства.

Особоуполномоченному по Славрайону

т. Малкину

Рапорт.

Доношу, что ваше распоряжение за № 1 мною выполнено: секретная водная активная группа сформирована в числе восьми человек, которая может приступить к действию. Во всей группе имеется на руках две винтовки.

Список нижеследующих лиц:

Батько Тит, Пономарев Семен, Михеев Николай, Ставицкий Гавриил, Дудка Емельян, Таран Василий, Левченко Михей, Копылов Михаил.

И.о. начгруппы Батько.

Примечательно и то, что Тит называет себя не начальником группы, а исполняющим обязанности начальника, то есть временным начальником. Значит, Малкин до конца ему так и не поверил. В случае успеха операции он, правда, обещал взять Тита Загубывбатько на постоянную службу в ОГПУ. Но это выполнено так и не было. Предателей ведь никто не любит…

В свою очередь Тит, добившись согласия Дудки на участие в группе по захвату Рябоконя, тоже не верил ему до конца, полагая, что в его боевую группу он вошел согласно замыслу Рябоконя и в последний момент предотвратит его захват. Омэльяну Дудке так и сказали: если что, первая пуля — твоя… Но без Дудки Тит никак не мог обойтись, так как тот знал выход из лимана, место расположения бивака и главное — систему сигнализации, которой Рябоконь всегда окружал свой бивак, состоящую из растяжек, прикрепленных к спрятанным в камышах винтовкам и обрезам, поставленных на боевой взвод.