Через полчаса Далькроз осознал всю степень простодушного лицемерия еретиков Северо-Востока – во внешне невзрачном городе было все, кроме ментальной автоматики. Вэл больше не чувствовал коротких уколов пси-датчиков, нигде не заметил ни одного контрольного турникета. «Столкнувшись с необходимостью выжить, они решили считать настоящей техникой только сенсорные системы. Конечно, пси-датчики не нужны там, где каждый третий – псионик».

Далькроз разом повеселел – гулять по городу, в котором следить за тобой почти невозможно, оказалось сущим наслаждением – люди равнодушно брели мимо, не обращая на Короля никакого внимания. «Оказывается, приятно быть таким, как все». Он подошел к публичному уникому и поискал каленусийский номер Авиты. Потом потратил мелочь из карманов, купил с лотка коробку мелких яблок, съел их на ходу и забросил огрызки в нестройное стадо вывернувшихся из-за поворота гусей. Птицы крикливо и скандально занялись дележом добычи, безнадежно портя городской имидж луддитской столицы. Король с невинным видом повернул в другую сторону – к приземистому зданию, из распахнутых окон которого доносилась приглушенная приятная музыка. Не украшенные ничем стены сияли свежей побелкой, широкие двустворчатые двери, забранные мелкой декоративной решеточкой, были открыты.

Вэл проскользнул внутрь храма и незаметно устроился позади всех. Шла обычная дневная служба, прихожан собралось немного – взрослые казались усталыми и серьезными, двое загорелых детей в углу исподтишка обменивались щелчками. Вэл подмигнул им с заговорщическим видом. Матово светились отшлифованные доски панелей, в глубине зала, на маленьком возвышении пастырь луддитов в коричневом балахоне пел гимн Разуму. Надтреснутый голос старика привычно тянул сложную мелодию, ему подыгрывал на синтезаторе худой коротко стриженый мальчишка. Король прикрыл глаза, стараясь обострившимся слухом разобрать слова – ему слегка мешал резковатый северо-восточный акцент служителя.

Спасибо Разуму за то, что мы живы. Спасибо Разуму за то, что мы осознаем жизнь. Спасибо за то, что мы помним о смерти, это позволяет полнее осознать существование.

Спасибо за день и за ночь, влагу и огонь, радость и боль, покой и разрушение покоя. Мы шли пустой дорогой и нашли свой дом, теперь от нас зависит, каким он станет.

Настоящее и будущее – они различны и неразличны, начало и конец всего, круговорот воды, которую несет из западного океана дневной бриз.

«Это перевод или переделка какого-то древнего текста», – понял Далькроз. Священник уже закончил, прихожане потянулись к выходу, парень с синтезатором тоже исчез. Вэл вышел на улицу и терпеливо дождался, когда появится священник. При ближайшем рассмотрении тот оказался плотным доброжелательного вида старичком.

– Можно мне задать вам несколько вопросов, отец?

– Конечно, спрашивай, сынок.

– Вы отрицаете стремление к техническому совершенству?

– Мы ценим человека и естественное превосходство его способностей.

– А разве искусственные системы не созданы человеческими способностями?

Луддит заметно нахмурился.

– Конечно, все создано сынами Разума, но не годится, чтобы создание брало над создателем верх, причиняя ему боль и зло.

– А разве такое возможно, если, как вы говорите, за человеком закреплено естественное превосходство?

Священник помедлил.

– К сожалению, возможно. Если у сына Разума нет доброй воли. Да, если у него нет доброй воли.

– Так, значит, святой отец, сенсорные системы ни при чем и все дело в человеке?..

– Добрый день, святой отец!

За спиною Короля мгновенно вырос, невесть откуда взявшись, собственной персоной Миша Бейтс.

– Я забираю вашего гостя, он излишне настойчив – ни дать, ни взять журналист или иностранец.

Бейтс ловко ухватил Вэла за локоть и вежливо, но решительно подтолкнул его в сторону от храма. Король отлично понял намек.

– Зачем задираешь старика, умник? – немного позже укорял Вэла шеф спецслужбы Консулярии.

– Разве я сказал неправду?

– Правду, только священник знает ее и без тебя. Просто псионикам Северо-Востока приятно чувствовать собственное превосходство над технической системой – когда-то они слишком натерпелись от ментальной слежки Департамента.

– Вы сами псионик?

– Ты отлично знаешь, что нет. Но это не имеет для меня значения.

– Тогда почему вы так рьяно стараетесь ради пси-идеи?

– Я служу не идее пси-величия человечества, а консулу, пусть он и иллирианец. Хочешь знать, почему?

– Конечно.

– Потому что Алекс Дезет до сих пор был лучшим вариантом правителя из всех возможных. Смотри сюда.

Вэл проследил за незаметным жестом Бейтса. Две девушки в стилизованной крестьянской одежде, с волосами, разделенными на три косы, неспешно выкатывали из храма кресло-каталку.

– Что ты скажешь о нем?

Паралитик сидел криво улыбаясь и твердо выпрямив спину, остановившийся взгляд исподлобья зацепил Вэла, словно по щеке Короля грубо провели куском наждачной бумаги.

– Смотри лучше. Убери барьер, – шепнул Миша Бейтс. – Что ты чувствуешь?

Далькроз аккуратно потянулся к разуму незнакомца. Мир угасающего лета исчез, потеки красок и многократное эхо обыденных звуков смешались в бессмысленном хаосе. Потом исчезло все.

…Холод. Камень. Ползет, заслоняя бессолнечное небо, рваная стая кучевых облаков. Скала отвесными уступами уходит из-под ног. На дне провала – руины незнакомого города, струйки сухой, невесомой, сметаемой низовым воздушным потоком пыли, серо-розовый мрамор обломков. Руины насквозь пропитаны глухой тоской.

Тот самый незнакомец стоит поодаль, на самом дне провала – здесь, в иллюзорном мире, он не нуждается в коляске, сильные мышцы бойца перекатываются под тонкой рубашкой, спутанные черные волосы упали на загорелый лоб. Темная аура вокруг его головы поглощает свет, незнакомец смотрит на Далькроза, и в этом нет прямой угрозы, только холод спокойной нелюбви и равнодушный расчет. Вэлу хочется провести рукой по лицу, снимая с ресниц невидимую паутину. Он пытается оценить противника и чувствует, что тот силен – очень силен, беспощаден и спокоен тем особым спокойствием, которое дает неиспорченная хвастовством уверенность. Ответное прикосновение – плотная стена чужой воли надвигается на мозге Короля, невидимые торопливые щупальца грубо шарят взапретных уголках сознания, ломают хрупкие перегородки. «Я пока не готов встретиться с ним, он сильнее. Пока сильнее. Нужно чуть-чуть изменить этот воображаемый мир, тут все слишком жестко и определенно».

Вэл иллюзорного мира медленно пятится, позволяя невесть откуда взявшимся космам влажного тумана скрыть атлетическую фигуру незнакомца. Шершавое щупальце, лениво разжавшись, исчезает в мутном воздушном киселе, чужой разум источает напоследок чувство разочарования и отложенной на неопределенное время угрозы…