Я пошла на кухню, сказав, что заварю свежий чай. И сразу увидела несколько рюмок и пустую литровую бутылку от вермута. Край одной из рюмок краснел жирной яркой помадой. Я замерла, не зная, что думать. Тут в кухню заглянул Антон. Я показала ему на помаду.

– Что это? – спросила я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза.

– Где? – глупо спросил он, не сводя глаз с рюмки.

– Вот! – закричала я, схватила рюмку и бросила ее об стену.

Антон зажмурился. Его ноздри раздулись. Я видела, что он с трудом сдерживается.

– Шлюху притащил?! – бушевала я, бегая по кухне. – Хорош верный муж! Я за порог, и ты сразу шлюх в дом!

Он сжался в углу и следил за мной расширившимися глазами с явным испугом. Когда я немного успокоилась и села за стол, Антон подошел и сухо сказал:

– Прежде чем орать, могла бы и выслушать. Вчера приходил Петька, мой сосед снизу, ему дрель нужна была. Он засиделся, мы чуток выпили. И потом за ним пришла его жена Танька. И это ее помада. Не веришь?

Антон навис надо мной, ехидно улыбаясь. Я смотрела на него во все глаза. Мне очень хотелось поверить в эту историю.

– Сейчас я спущусь и приведу ее. И она подтвердит, – продолжил Антон и двинулся к двери.

И я поверила.

– Останься, – сказала я. – Верю. Извини.

Он сразу заулыбался и явно расслабился. Потом взял совок и стал собирать веником осколки.

– Ну и темперамент, – бормотал Антон. – Ты меня удивила! Я даже испугался.

– Нужно было предупредить, – заметила я и тоже начала улыбаться.

– Надо бы тебя оштрафовать, – сказал он, убирая совок и подходя ко мне. – Две «палки» вне очереди!

– Отстань! – грозно сказала я.

Антон начал стягивать трусы, но остановился и хитро на меня посмотрел. Я напряженно выпрямилась и скрестила руки на груди. Он начал хохотать. Потом поцеловал меня и сказал, что когда выступление, то лучше не трахаться, а то энергия не туда расходуется, куда нужно.

– Очень хорошо, – заметила я. – Иди и отдохни. А я пока посуду вымою и обед приготовлю. А то тебе скоро на репетицию.

Антон радостно закивал и быстро покинул кухню. А я занялась хозяйством.

Вечером он уехал раньше. Я спокойно оделась, подкрасилась, уложила волосы. С девчонками договорились встретиться в метро «Маяковская», возле которого находился концертный зал. Ириска явилась без опоздания. И даже вечно занятая Лена отложила дела и приехала. Я видела, что их интересует не высокое искусство, а мой «муженек». Злата чуть опоздала и вначале смотрела на меня с легким смущением. Но видя, что я не вспоминаю о нашем загуле, расслабилась и скоро вновь общалась как обычно.

Когда мы зашли в фойе, Ириска начала вертеть головой по сторонам.

– И где твой-то? – спросила она после паузы.

– Как где? – удивилась я. – За кулисами, вместе с остальными оркестрантами.

– Я думала, что он сюда выйдет, познакомится с нами в неформальной, так сказать, обстановке.

– Он всегда необычайно волнуется перед началом, – пояснила я. – Так что познакомитесь в перерыве между отделениями.

– Надо было, наверное, букет ему купить, – спохватилась Лена. – Все-таки солист!

– Ему и так много цветов дарят, – усмехнулась я. – Так что не волнуйся! А как там твой олигарх? Я просто все еще под впечатлением нашего отдыха.

– Кстати! – поддержала меня Ириска. – Хорошо, что ты сегодня с нами выбралась, так что рассказывай!

– Да что рассказывать? – чуть смутилась Лена. – Видимся, но не так часто, как обоим бы хотелось. Сами знаете, в каком режиме я работаю. Да и Алекс совсем не свободный человек. Но пока все хорошо.

– И он не хочет как-то устроить совместную жизнь? – поинтересовалась Злата. – Нет, вы видели! – тут же невпопад сказала она и проводила взглядом высокую полную девушку. – А ведь мы не на панели, а в концертном зале!

Мы невольно посмотрели на девушку, которая медленно дефилировала по фойе. Она была в черном, сплошь расшитом золотым люрексом наряде. Очень короткое и сильно декольтированное платье плотно обтягивало ее мощную фигуру с крутыми бедрами, выпирающим животом и огромной вываливающейся из декольте грудью. Толстые как бочонки ноги были обуты в открытые туфли на высоченном каблуке. Яркая вызывающая косметика блестела на ее лице и делала его похожим на карнавальную маску. Черные волосы, поднятые в высокую прическу, тоже блестели от обилия лака.

– Это Лала, подружка нашего валторниста, – услышали мы за спинами голос Костика.

– А я думал, что эта аппетитная задница свободна! – ответил ему голос, явно принадлежащий Антону.

Мы обернулись. И тут они нас заметили. Антон покраснел, но расплылся в улыбке, подлетая к нам. Он был в черном смокинге, белоснежной рубашке с черным галстуком-бабочкой, тщательно выбрит, причесан и импозантен. Глаза, правда, казались черными из-за ненормально расширившихся зрачков. Костик шел за ним.

– Милые дамы! – сказал Антон и скромно опустил ресницы. – Рад знакомству!

Он обворожительно улыбнулся и засиял глазами.

Я быстро их представила. Он расцеловался со Златой и церемонно поцеловал руки Лене и Ириске.

– Мне пора, – чуть приподняв нос, заявил он. – Надеюсь, вы получите удовольствие. А я буду играть исключительно для Оленьки.

– Как мило! – сказала Ириска и сжала мой локоть.

– О! Это сам Антон Пряхин! – услышали мы восторженный голос.

И к нам подлетела девушка с микрофоном в руках.

– Вы не могли бы ответить на пару вопросов, – затараторила она, поднеся микрофон к его губам. – Это для радио.

Она назвала одну известную радиостанцию.

– Девушка, милая, – манерно начал Антон, – вы же видите, я спешу! Мне настроиться нужно.

– Ну, пожалуйста! Это важно для слушателей, – сказала она и состроила умоляющую гримасу.

Антон глянул на нее и начал улыбаться. Мне показалось, что вновь промелькнул облик сатира.

– Зайдите в перерыве за кулисы, – понизив голос, предложил он, – и я вас полностью удовлетворю.

Услышав эту двусмысленную фразу, девушка зарделась, но радостно закивала. Антон чмокнул меня, еще раз раскланялся и быстро покинул фойе. Костик кивнул нам и двинулся за ним.

– Офигеть! – громко сказала Ириска. – Вам, девоньки, наверняка не скучно с такими богемными кавалерами!

– Да уж, – вздохнула Злата, – с ними не соскучишься!

Когда начался концерт, я смотрела на Антона и с трудом узнавала его. Он выглядел полностью отрешенным. Его лицо приобрело утонченность, глаза сияли какой-то внутренней красотой и силой. Это был совершенно другой человек, ничего общего с пошловатым безбашенным и необузданным Антоном, которого я знала, не имеющий. Его гобой звучал бесподобно. В одном соло он так протяжно, печально и чувственно играл, что у меня ком подкатил к горлу. Казалось, что звуки гобоя проникают прямо в сердце и что-то будят в нем, давно забытое и прекрасное. Я заметила, что Ириска, которая сидела рядом со мной, настолько разволновалась, что с трудом сдерживает слезы.