— А у нас тут дедушка, — с воодушевлением сообщил ей сынишка. — Можно я пойду с ним поиграю?

— Конечно, милый. — Ее отец навещал внуков всякий раз, когда бывал в городе, и мальчики всегда радовались его посещениям. — Дедушка просил передать, что желает тебе удачи, — сказал Адам перед тем как повесить трубку.

В четыре-тридцать Диди взяла такси и поехала на квартиру. В машине работало радио: комментатор предсказывал полную неудачу попытке провалить бюджет на том основании, что на заседании палаты будет присутствовать лишь горстка либералов: «Большая часть Оппозиции Ее Величества займется куда более приятным делом, а именно подготовкой к традиционному Рождественскому приему», — говорил он, и это не могло не польстить ее самолюбию. Она договорилась с Джорджем, что он приедет на Бронсон в восемь-пятнадцать, но когда в назначенный час муж так и не появился, Диди взяла такси и отправилась проследить за последними приготовлениями к приему. Они практически завершились: японские кулинары уже раскладывали суши, музыканты опробовали звукоусиливающую аппаратуру. Оставалось только дождаться прибытия гостей. Но к девяти-тридцати так никто и не появился. Официанты и музыканты нетерпеливо поглядывали на часы. Метрдотель допытывался у Диди, что делать дальше. «Еще немного — и индейка перестоит, — объяснял он, — к тому же повара и кухонные рабочие хотят поскорее закончить дела и уйти домой. Официанты, если она будет настаивать, задержатся на столько времени, сколько потребуется, но их сверхурочную работу, в соответствии с заключенным с профсоюзом тарифным соглашением, придется оплатить по повышенной ставке». Только в половине одиннадцатого Диди услышала новости. Намеченное на пять-тридцать голосование не состоялось. По единодушному согласию всех фракций заседание парламента было продлено до десяти вечера: за это время парламентские подгонялы намеревались собрать в палату для голосования максимально возможное число депутатов от своих партий. В девять-тридцать наскоро сколоченная коалиция либералов и новых демократов большинством всего в шесть голосов — 139 против 133 — опрокинула консервативное правительство Кларка. Премьер-министр встал и угрюмо обратился к парламенту, объявив, что завтра же рано поутру встретится с генерал-губернатором, доложит об отставке правительства и предложит Его Превосходительству назначить всеобщие выборы. Это прозвучавшее в десять часов двадцать минут вечера заявление фактически дало старт новой избирательной кампании. Все эти события стали известными в изложении парламентского корреспондента «Оттава Ситизен», который прибыл на место проведения Рождественского приема в надежде взять интервью у первого же влиятельного члена либеральной партии, который туда прибудет. Но гуда не прибыл ни один не только из авторитетных лидеров, но даже из парламентского охвостья. В бальном зале не состоялось никакого празднования: ни по случаю Рождества, ни по поводу блистательно организованного правительственного переворота. Ведущие руководители либеральной партии прямо из палаты отправились на ночное заседание и сумели убедить Трюдо дезавуировать заявление об отставке и возглавить либералов на ставших теперь неизбежными выборах. Члены теневого кабинета собрались за закрытыми дверями, дабы определить стратегию избирательной кампании. Рядовые депутаты — заднескамеечники оставались в совещательных комнатах, радуясь падению оказавшегося недолговечным кабинета тори и дожидаясь указаний со стороны партийного руководства. Той ночью в офисах на Хилл-авеню долго не гас свет. Многие импровизированные совещания завершились лишь на рассвете, когда первые лучи восходящего солнца призвали политиков на избирательные участки, чтобы те вновь вступили в нелегкую борьбу за власть. В десять-тридцать пять вечера Диди запихнула в себя холодную индейку и заела ее сладким пирогом, сидя на месте, предназначавшемся, как было каллиграфическим почерком выведено на специальной карточке, для «достопочтенного Пьера Элиота Трюдо». Прием так и не состоялся.

На прошедших 18 февраля выборах партия Пьера Элиота Трюдо одержала убедительную победу, а Джордж прошел в парламент уже на третий срок. Вскоре последовал телефонный звонок от Трюдо, который предложил ему занять должность государственного секретаря по международным отношениям в департаменте, занимающемся укреплением связей со странами третьего мира. Политические обозреватели не преминули отметить, что этим постом Тэлбот был обязан как собственному политическому здравомыслию, так и общественной активности своей жены. Отец Диди снова принял участие в финансировании избирательной кампании Джорджа, хотя, по словам руководителя предвыборного штаба, на сей раз нужды в этом не имелось — предвыборный фонд Тэлбота был полон. Впрочем, Джордж отнюдь не был склонен отвергать помощь Айна. Он принимал ее с благодарностью, и глава «Айн Констракшнз» пользовался всеми преимуществами, вытекающими из не оформленной даже словесно, но тем не менее нерушимо соблюдавшейся сделки, заключенной между ним и Джорджем несколько лет назад в его кабинете в присутствии Диди. Так, например, для решения какого-либо вопроса Айну не приходилось записываться на прием к соответствующему чиновнику за три недели: ему всегда обеспечивали встречу с нужным человеком в течение двадцати четырех часов, причем в удобное для него время. Никому не хотелось ссориться с родственником Джорджа Тэлбота, ставшего заметной политической фигурой. Способности и энергию Мужа Диди признавали все, а люди проницательные отмечали также его примечательное политическое чутье.

Джордж позаботился о том, чтобы его тесть стал постоянным участником встреч ведущих политиков и бизнесменов, которые регулярно освещались в специальных репортажах «Глоуб энд Мэйл». Эти люди обладали не меньшим богатством, чем Стэнли Айн, но занимали более высокое положение, и до недавних пор их круг оставался для него недоступным. Теперь отец Диди вступил в это элитарное сообщество, члены которого называли друга по именам, и в глазах многих приобрел репутацию не просто удачливого дельца, а человека «со связями». Джордж отплатил ему за поддержку в той валюте, которую Айн ценил больше всего: помог обрести респектабельность и войти в высшее общество, иными словами, получить то, к чему он стремился и что не могли дать ему одни лишь деньги.

С получением Джорджем должности в кабинете участие Диди в его общественной жизни закончилось. Он перешел важный карьерный рубеж, выражаясь его собственными словами — «политический Рубикон», а жену оставил на другой стороне. Теперь Джордж заявлял, что ей больше нет Необходимости прилетать ради него в Оттаву и жертвовать временем, которое можно провести с сыновьями, ведь все последнее время им так ее недоставало. Ему не хотелось и впредь отягощать ее частыми перелетами и присутствием на скучных официальных мероприятиях, тем паче, что у него появилась помощница, на которую были возложены все эти обязанности. «Она делает при мне то же самое, что я делал при Брэдли, — самодовольно пояснил Джордж, — только совершенно официально».

Скоро Диди привыкла к тому, что по пятницам муж нередко сообщал ей по телефону о срочной вечерней встрече с каким-нибудь министром или высшим чиновником, из-за которой он, к сожалению, не сможет попасть домой до следующего утра. Ко множеству дел, постоянно удерживавших Джорджа в Оттаве, добавлялись и продолжительные поездки в страны третьего мира, главным образом — африканские.