— Ну что, закончил свои дела? — спросила я.

— Закончил?! — рассмеялся он. — Все только начинается!

* * *

Хессенфилд снова взял меня с собой во дворец, и на этот раз я осталась там на несколько дней. Это было так интересно! Я никогда не была при английском дворе, потому что хотя мой дед и был близким другом Карла II, но он был врагом брата короля, Якова, и ему не удалось достичь своего прежнего положения при Вильгельме и Марии, так что для меня это были совсем новые ощущения. Мне нравилась жизнь в Париже, этот город очаровал меня. Каждое утро я лежала в постели и прислушивалась к звукам просыпающегося Парижа, к тому, как постепенно отступает тишина ночи. Звук там, звук здесь, и вот к девяти часам утра город уже весь на ногах. Я обожала запах свежевыпеченного хлеба, который, казалось, наполнял все улицы округи, и любила прислушиваться к крикам торговцев. Когда я просыпалась, я знала, что крестьяне, прибывшие из ближних деревень, уже заняли места у лавок, разложив свои овощи, цветы, куриц, кроликов и рыбу всех сортов. Их можно было заметить во всех частях города, они считали его почти своим, так что, когда хозяйка хотела купить что-нибудь из продуктов, она уже знала, куда идти.

Для меня было большой радостью выходить на такие прогулки с нашей поварихой и ее помощником, наблюдая за тем, как она совершает свои покупки. Порой она притворялась, будто обращается за советом ко мне, но, естественно, я хорошо понимала, что ни в выборе товара, ни в торговле я ровным счетом ничего не смыслю, а ведь это было главным здесь.

Я начала познавать жизнь Парижа и полюбила ее. Все утро на улицах царили шум и суета, и мне нравилось бродить среди этих что-то выкрикивающих, отчаянно жестикулирующих людей. Я часто заходила в лавку аптекаря, где могла перепробовать множество духов, прежде чем выбирала самые лучшие, и всегда прислушивалась к советам аптекаря, который относился к этому с такой серьезностью, будто речь шла о жизни и смерти.

Порой я выезжала вместе с Хессенфилдом за ворота, которые обозначали границу между городом и деревней. Ворота были сделаны из дерева и железа, и всего по Парижу их насчитывалось около шестидесяти. Кроме того, на реке были устроены еще и специальные таможни.

Дни шли своим чередом, и все это время я ощущала беспокойство Хессенфилда о том, как прошло его дело. Он не относился к тем людям, которые сомневаются в своем успехе, но, видя его тревогу, я заключила, что операция была чрезвычайной важности. Но я не показывала, что, заметила его озабоченность, а была твердо уверена, что наше общение доставляет радость нам обоим и с течением времени не уменьшается.

Однажды днем в карете мы вместе с Клариссой поехали на прогулку за город. Тот день был заполнен счастьем. Теперь Кларисса уже редко вспоминала о Бенджи, как и я, она с головой окунулась в новую жизнь.

Домой мы прибыли поздно. У ворот нас встретил встревоженный слуга: из королевского дворца приехал джентльмен, который настаивает на срочной встрече с милордом. Хессенфилд сжал мою руку:

— Отведи Клариссу в детскую.

Я удалилась. Спустя несколько минут он поднялся наверх:

— Я немедленно должен ехать в Сен-Жермен. На следующий день он вернулся. Это было уже под вечер. Я услышала, как его лошадь подскакала к дому, спустилась вниз встретить его и сразу поняла — что-то случилось.

Мы поднялись прямо в нашу спальню. Хессенфилд закрыл дверь и посмотрел на меня.

— Катастрофа! — сказал он.

— Что? — запнувшись, вымолвила я.

— Наши люди угодили прямиком в ловушку. Их ждали на месте высадки. Потеряно все: люди, оружие, амуниция… все!

Я с недоверием смотрела на него.

— Но как…? — начала было я.

— Да! — с яростью выкрикнул он. — Как?! Как им удалось узнать точное место нашей высадки? Кто-то предал нас!

— Но кто?

— Вот это я и должен выяснить.

— Кто-нибудь в Англии., может, кто-то притворяется, что находится на вашей стороне, тогда как работает против?

— Верно, шпион был, но думаю, не там.

— Тогда где?

— Здесь!

— Здесь?! Но никто ведь не знал, да и кто бы это мог быть? Ты даже мне ничего не говорил. Скорей всего, кто-то в Англии.

— Нет, я думаю, что утечка сведений произошла именно здесь.

— Но кто?

— Я обязательно выясню это!

* * *

На следующий день Хессенфилд вернулся в Сен-Жермен. Я старалась вести себя так, будто ничего не произошло, но не могла не думать о тех людях, что угодили в ловушку, и теперь, скорей всего, находятся в Тауэре или другой тюрьме, ожидая приговора, которым, вне всяких сомнений, станет смерть. Я волновалась за Хессенфилда, который очень переживал, что оружие, предоставленное им королю Франции, теперь потеряно, но, что было хуже всего вместе с ним они лишились самых отважных своих людей.

Я никогда не видела его таким опечаленным. Это было что-то новое в его характере.

Я пошла в детскую.

— Где мой папа? — спросила Кларисса. Она всегда звала его «мой папа». Думаю, это оттого, что она лишь недавно обрела его.

Он уехал повидаться с королем, — ответила я.

— Он уехал в большой спешке, — заметила Мэри Мартон.

— О да, — сказала я. — Важное дело.

— Мне показалось, что он выглядит слегка расстроенным, — продолжала Мэри.

Я пожала плечами.

— А куда мы пойдем сегодня? — встряла в наш разговор Кларисса.

— Мне надо купить немножко кружев, — ответила я. — Мадемуазель Пантон (она была моей портнихой) хочет отделать ими платье, но я сама должна выбрать цвет.

— Думаю, если платье не получится, — рассмеявшись, сказала Мэри, вину она хочет свалить на вас, и вам придется подбирать что-нибудь другое. — «Это мадам сама выбрала», — сказала она, в совершенстве передразнив мадемуазель Пантон.

— Мэри может быть мадемуазель Пантон, Жанной, мной, — сказала Кларисса, с восхищением взирая на Мэри.

Покупать кружева мы пошли все вместе. К обеду мы вернулись, Кларисса легла спать, а я отдыхала в своей спальне, читая. Это были самые спокойные часы дня, в это время все либо обедают, либо отдыхают после обеда, но к пяти часам улицы снова наполнятся людьми.

Я думала о том, что сейчас делает Хессенфилд, какие меры он принял, чтобы раскрыть того, кто предал их? Было невозможно представить себе, что среди нас есть шпионы.

Теперь я по-настоящему влюбилась в него. Наш союз казался идеальным: он был тем мужчиной, которого я всю жизнь искала, и хотелось надеяться, что я столько же значила для него. Мы оба обожали приключения. Такая жизнь устраивала нас обоих. Я подумала, а что будет, если удастся восстановить на троне Якова и мы вернемся в Англию, где заживем жизнью обыкновенного дворянина и его жены, если не считать того, что я не жена ему. Я себе этого не представляла: Хессенфилд всегда будет искать заговор, в котором непременно примет участие. В старые времена он бы отправился на море и стал грабить испанские галеоны. И в гражданскую войну, думаю, он повел бы себя точно так же, как и сейчас. Он был человеком, который все время должен защищать какое-нибудь дело, без опасности он не мыслил своей жизни. Такие мужчины иногда встречаются, но что происходит с ними, когда они стареют?