– Сколько смогло вырваться из города?

– Семнадцать, – произнес третий кавалерист, не открывавший до сих пор рта. Массивные скулы и выпирающая вперед челюсть делали его похожим на бульдога. – Думали, пробираться к Долгому хребету. Да только, чем дальше на юг, тем огсбургцев и их орков становилось все больше. Близко к горам мы так и не пробились, потому как постоянно кружили по лесам, лишь бы не нарваться на импрецов.

– Получалось? – поинтересовался Тейвил. По мере рассказа драгун лицо Ричарда темнело, наливаясь кровью.

– Получалось плохо и не всегда, господин лейтенант, – вновь заговорил капрал. – Вместо юга, мы все время шли на север, к Бранду, и каждый день теряли людей. Когда набрели на этот хутор, нас было уже только трое. Нынче мы в отряде Губошлепа.

– Что дальше? – спросил Тейвил.

– Дальше? Теперь мы с горцами, будем мстить и пробиваться на север.

– Зачем? Что там на севере?

– По слухам, к Дорноку стекаются все, кто собирается бить огсбургцев.

Я навострил уши. Он назвал Дорнок. Не подвел ли меня слух?

– Дорнок? – решив убедиться в верности услышанного, я встрял в разговор. – Это город?

Трое драгун пожали плечами почти одновременно. Ответил мне солдат с бульдожьей мордой:

– Губошлеп сказал, что к северу от Дорнока только серебряные рудники, орочьи стоянки да Запустение, а по величине Дорнок с Аймунт будет.

Размер Аймунта мне ничего не говорил. Зато я узнал, куда горцы намереваются следовать, а, значит, туда идем и мы: Велдон сказал, что уходим от Бранда с отрядом лесника. Наконец-то удача! В последнее время она редко улыбалась. Планы ополченцев совпали с моими целями! К тому же идти с отрядом Андара разумно: в Загорье ночью имеет значение, сколько вокруг вооруженных человек.

С громким треском обвалилась крыша избы. Языки пламени перекинулись на сараи. Люди уставились на погибающий в огне дом многих поколений семейства Андаров. Вокруг нас сгустилось тягостное безмолвие, нарушаемое только треском сгорающего дерева и карканьем воронья.

Хриплый возглас Губошлепа вывел из оцепенения. Пора уходить! Что верно, то верно. Я с беспокойством оглядел окрестности: пока тихо и никого кроме нас, но огсбургцы или их орки могли показаться в любое мгновение.

Горцы смогли завладеть девятью лошадьми имперцев, остальные разбежались или пали. Двух кобыл, рыжую и серую, отдали для Брендона: меж ними устроили носилки для раненного. Семерых других животных навьючили трофеями и остатками припасов, вынесенных с хутора, а также нехитрым скарбом лесника его дочери, что те взяли с собой. Совсем немного. Через круп крайнего в импровизированном караване жеребца горцы перекинули своего мертвого.

С рейтарским полковником, кстати, наметились проблемы. Огбургец вздумал проявить геройство. Он наотрез отказывался вставать и идти. Схватив за козлиную бородку, Губошлеп выкрикивал в его лицо угрозы. Граф мычал от боли, но и только. Со связанными за спиной руками, в шерстяном камзоле с надорванным у плеча рукавом, безоружный, с непокрытой головой. И несломленный.

Пол посмотрел на Велдона, словно ища поддержки. Монах лишь устало пожал плечами. Лесник обернулся к имперцу, физиономия горца исказилась злобой, он дважды вмазал по лицу пленника, разбив тому губы. С бородки имперца потекла вязкая кровь, но взгляд, поднятый на горца, был полон надменного презрения.

– Бросьте его на лошадь! – раздраженно велел своим людям Губошлеп, в сердцах пнув по ботфорту полковника. Огсбургец дернулся от пронзившей его боли, однако все-также промолчал.

– Погодите! – махнув горцам рукой, Тейвил тяжелыми шагами направился к графу.

А я снова посмотрел на поля и пустую дорогу. Пока еще пустую! Времени на возню с имперцем нет!

– Имя! – заорал что было мочи Ричад, наклонив побуревшую от натужного крика морду к лицу имперца. – Имя! Как зовут? Имя назови! Имя!

Тейвил ревел, не переставая, и, схватив имперца за плечи, начал трясти его, как тряпичную куклу. Рядом с рослым лейтенантом, стоявший на коленях граф выглядел щуплым подростком.

– Имя!

Да что он делает, дьявол его побери! На кой Тейвилу имя этого графа!

– Имя! Назовись! Имя!

Барон сжал шею пленника своей левой медвежьей лапой, перестав трясти его другой рукой. Он что, задушить его собрался!

– Имя!

В правой руке Тейвила появился нож, одно движение – и лейтенант срезал огсбургцу мочку левого уха. От неожиданной боли граф отчаянно взвыл! По его левой щеке потекли струйки крови.

– Имя!

– Генрих Георг фон Геринген! – сдавленно ответил имперец.

– Поднимайся!

Граф покорно встал на ноги.

– Будешь идти? – вдруг негромко и совершенно спокойно спросил Тейвил.

– Буду, – промычал имперец, затравлено, снизу вверх, смотря барона. Ричард был выше на голову.

Тейвил словно потерял к пленнику интерес. Подойдя к отступившему от пленника Андару, лейтенант произнес:

– Он будет идти. Развяжите ему руки и дайте какую-нибудь тряпку, пусть к уху приложит. Сегодня он не сбежит.

Глядя на барона с явной опаской, Губошлеп поспешно кивнул. Тейвил сломал волю человека всего за дюжину ударов сердца. По меньшей мере, до захода солнца имперец рыпаться не надумает.

– Вино осталось, купец? – криво ухмыльнувшись, спросил у меня барон.

– Увы, кончилось.

Я не мог разглядеть или почувствовать, что сейчас пряталось за улыбкой барона, а в голове крутился прозвучавшей в брандской темнице вопрос Велдона палате Тайных дел.

Скоро, теперь уже без промедлений, мы тронулись в путь. Небеса благоволили нам – имперцы так и не появились. Примерно в двух лигах от хутора свернули на лесную тропу и, наверно, уже с час месили сапогами жижу из грязи, талой воды и древесной ветоши. Мокрый, сходящий снег наполнял лес сыростью.

Лощади шли в голове растянувшегося в длинную цепь отряда горцев, чтобы меньше вязнуть на раскисшей тропе. Копыта каждого коня растаптывали землю чуточку больше. Большая часть людей ступали следом, в том числе и я с Тейвилом. Немного знобило, поэтому перевязал на шее шарф и посильнее натянул черную шляпу, чудом не потерявшуюся в передрягах после капеллы святой Берты. Тейвил тоже утеплился, накинув на голову капюшон своего плаща. Погода неуютна, и мы кутались в одежду, чтобы почувствовать себя лучше. Эх, в хорошую бы таверну сейчас, к теплому очагу, подогретому вину и тарелке с горячим мясом!

Впереди брел пленный огсбургец, его отделяли от барона две горские спины. Инквизиторов, Пола и его дочки не видать; вероятно, они в начале колоны. Хотя нет, вру, вон отец Томас. Стоит, положив левую ладонь на свой драгоценный дорожный ящичек, ждет кого-то.

– Я жду тебя, Гард, – сказал церковник, когда мы поравнялись.