Человек, попавший в такую ситуацию, всегда удержится на воде, если видит рядом свое судно целым и на ходу. Оно — спасение и жизнь. Когда сейнер в оверкиле — надеяться уже не на что. Неоткуда подать сигнал СОС. Нет палубы под ногами. Да и какой там сейнер? Самому не выжить…

До берега — пятнадцать миль. Почти тридцать километров. Да и где он, этот берег? Его не видно. Сплошные волны и озверевший ветер.

Поначалу он видел троих рыбаков. Их расшвыряли волны так, что даже непонятно стало — живы ли они?

Рядом с Левой в волне бревно ухнуло. Такое угодит — мало не покажется, враз на дно отправит. А дома — два сына ждут. Старшенький уже бегом носится, а вот младший совсем малыш. Ползает в кроватке, на ноги еще не встал.

«Как жалко их! Неужели никогда их не увижу?» — пожалел сыновей, и вдруг так захотелось жить… Он греб наобум, стараясь всеми силами удержаться на воде. Хотя оголтелые волны носили его на своих плечах, как пылинку, человек заставлял себя не паниковать.

«Когда-то наступит утро, — уговаривал себя. А второй голос откуда-то изнутри смеялся ехидно: — Это утро не для тебя. Ты попробуй пережить ночь. Предстоящий рассвет увидят не все…»

Лева глушил тот голос. Он знал, сильный шторм длится недолго. Трудно лишь выжить.

Накрывает волна человека, обрушив на голову и плечи сотни тонн воды, крутит в зеленой ярости ослабшую жизнь. Сколько проглотил соленой горечи? Уже не счесть. Сама жизнь не мила стала. Куда и как грести, если нет сил, не видно берега в кромешной ревущей тьме.

— Господи! Помоги вернуться к детям! — попросил впервые Бога, уже не веря, что эта просьба исполнима.

Он не знал, сколько носило его в круговерти волн. И вдруг что-то очень больно ткнуло в бок. Лева подумал, что его ударило бревном, крутившимся неподалеку. Теперь уж не разглядеть. И внезапно на гребне волны, подхватившей его, увидел лодку.

Как он в нее перевалился, уже не помнил.

«Будь что будет», — мелькнуло в угасающем сознании…

Его нашли на третий день на берегу, без сознания, с рассеченным плечом, полуживого. Рядом с Левой, шагах в пяти, валялись обломки лодки с его судна…

Ляля не спала всю ночь. Она ждала известий о муже в диспетчерской. Но судовая рация молчала, не отвечая на позывные берега.

— Успокойся! Твой — не новичок! Этот шторм не первый в его жизни — выплывет! Иди домой, к детям, — успокаивал старик-диспетчер. Но тревога в душе росла с каждой минутой. Как дожила до утра, сколько выплакала, знала только она.

Шторм стих лишь к вечеру следующего дня. И тогда береговая охрана стала проверять приливную полосу. Нашли пятерых с судна, где работал Лева. Но ни его, ни капитана не могли отыскать.

Лишь на следующий день увидели.

— Живой ли?

— Сейчас гляну. Кажется, дышит, — начали откачивать. И человек застонал.

— Живой! Надо жене и матери сообщить. Самого — в больницу. Вызови машину за ним! — дал распоряжение командир отряда береговой охраны. Вскоре Леву, привезли в больницу. Рядом с ним — трое с его сейнера.

Четверо живых, трое погибших в шторме. Среди них — капитан. Всего два месяца до пенсии оставалось человеку.

— Лева! — ворвалась в палату Лялька. Вихрем влетела, как ураган. На лице радость и слезы — все вперемешку. Зацеловала. Ни о чем не спрашивала. Не отрываясь смотрела на мужа, схватившись за руки, словно боялась, что недавний шторм попытается отнять его даже здесь, в палате.

— Левушка, милый, родной мой, жив! — радовалась женщина. А через неделю, забрав его домой, сказала настойчиво: — Хватит моря! Списывайся, уходи, работай на берегу. У нас дети! О них подумай!

— Ну уж нет! Что я, баба, сидеть на печи? Да и сколько заработаю, что домой принесу? — огрызнулся впервые.

— Чуть на гроб не заработал! Уходи, проживем. Не могу больше так. Детей пожалей.

— Коль суждено жить, никакой шторм не возьмет. У всякого своя судьба, и не проси, — нахмурился Лева. Осерчал и на мать: — Я на Колыме жив остался. Чего завелись? Чем пугаете? Сказал, в море пойду, и все на том!

Но медики, осмотрев Левушку, не дали согласия на его работу в море. Сказав, что по состоянию здоровья ему и на берегу нужно выбирать работу полегче хотя бы на три — пять лет.

Лева был ошарашен их приговором и, не поверив, проверился в городской поликлинике. Те результаты оказались жестче.

— Нельзя вам в море! — сказали врачи.

— Нельзя? Но как жить без него? — сник человек.

Ему, как многим, казалось все годы, что море держит его лишь заработками. Но оставшись на берегу, понимали, что дело не только в деньгах, есть другой, необъяснимый магнит, какой тянет неодолимо в море каждого, кто хоть однажды вышел в него и впитал в себя.

На словах никогда не услышишь от рыбаков доброе о море. О нем, как о женщине, лучше молчать. Истинное к морю проявляется в разлуке… Даже короткая передышка на берегу — срочный ремонт судна в доке и… Теряют над собою контроль, становятся раздражительными, вспыльчивыми, злыми, торопят ремонтников.

Могли бы хоть эти дни отдохнуть в семье, побыть с детьми и женами. Ведь до бессонниц скучали о них в море. А пришли с моря и через пару дней снова туда тянет. Сердцу не прикажешь. Береговая любовь — короткая.

Побыв с семьями совсем немного, забывают об отгулах, бегут в порт на судно. Никто их не зовет, кроме сердца… Сами берутся помогать ремонтникам, хотя их и не просят, бесплатно, лишь бы скорее уйти в море…

Только на берегу познается истинное отношение рыбаков и моряков к морю. Свою судьбу в нем не называют работой, только жизнью, и неспроста. Лишить их моря — значит отнять жизнь…

Левка не стал исключением. И, узнав, что медики «зарубили» ему рыбалку, поначалу не поверил и ходил как оглушенный. Он не знал, куда себя деть. Одолела бессонница и апатия к жизни, все потеряло свой смысл. Он уходил из дома надолго, сидел на берегу, вздыхал.

— Левка! Тебя берут в ремонтный цех на верфь, — сказала Лялька. Но он не услышал.

— Лева! Надо: на работу устраиваться. Мне одной тяжело, — уговаривала жена, заметив, что муж стал выпивать. Она все чаще стала приводить его с берега пьяным. Утром он обещал ей устроиться на работу, взять себя в руки и… не мог. Море оказалось сильнее.

— Лев, я не хочу больше так жить. Мы уже продаем вещи. Не удается свести концы с концами. Хватит вздыхать, встряхнись! Одумайся! У нас дети! Гляди, какими они стали? Бутылками начали играть. Соседи смеются! — плакала Лялька. И не выдержала: — Все! Ухожу от тебя! С детьми! Навсегда! Нет больше терпения! Сколько можно! Мы остались голые! Квартира, как сарай! Все продано! Живи сам! Видно, был прав отец! — собирала вещи. Она уже договорилась насчет комнатушки, какую решила снять для себя и детей.

— Ты всерьез уходишь? — глянул на жену удивленно.