Наверное, еще и возможностью найти ответы.

В кабинете главного библиотекаря Шаол застал лишь его ученика. На вопрос, где искать библиотекаря, юнец назвал примерное направление и пожелал капитану удачных поисков.

По черной мраморной лестнице Шаол поднялся на галерею. Никаких признаков главного библиотекаря. Капитан уже решил довериться своей интуиции и нырнуть в один из боковых проходов, как услышал их разговор.

Вначале он услышал повизгивание Быстроногой. Тогда он посмотрел вниз. Селена и Дорин шли к выходу и о чем-то говорили. Они шли на приличном расстоянии, но это был настоящий разговор. Селена держалась непринужденно. Вся напряженность последних дней исчезла. Она ничем не напоминала женщину из теней и тьмы, которую он видел не далее как сегодня ночью.

Что же они здесь делали?

Его это не касалось. Честно говоря, Шаол радовался, что Селена способна говорить хоть с кем-то. Это гораздо лучше, чем сжигать наряды и убивать мерзких ассасинов. И все-таки его сердце сжалось, когда рядом с ней Шаол увидел принца.

Но к ней вернулась способность нормально разговаривать!

Шаол быстро углубился в библиотечные дебри, стараясь не раздумывать об увиденном. Интуиция сработала: вскоре он нашел Харлана Сенселя, главного королевского библиотекаря. Пыхтя и ругаясь себе под нос, тот брел по проходу, сжимая в руке пергаментные огрызки.

Сенсель был так поглощен своей руганью, что не сразу заметил присутствие Шаола. Тогда он остановился, запрокинул свою круглую голову и хмуро поглядел на капитана:

— Хорошо, что вы здесь. Наверное, Хигис дал знать.

Шаол не понимал, о чем речь, и осторожно спросил:

— Вам нужна помощь в каком-то деле?

— В вопиющем деле! — воскликнул Сенсель, потрясая огрызками. — Вы только подумайте — по королевской библиотеке бегают одичавшие собаки! Кто пустил сюда этих мерзких тварей? Нет, они мне заплатят сполна!

Шаол очень надеялся, что Быстроногая уже далеко от библиотеки и что Селена больше не притащит ее сюда.

— Собака повредила очень ценный свиток? — осторожно спросил Шаол. — Может, его можно заменить?

— Заменить? — переспросил Сенсель, гнев которого вспыхнул с новой силой. — Невозможно заменить то, что существовало в единственном экземпляре!

— А что было в этом свитке?

— Философский трактат друга моей юности. Я считал трактат утраченным. И вдруг сегодня я его обнаружил. Решил перечитать заново. Положил на стол, не успел развернуть, как вдруг… — Королевский библиотекарь опять забормотал проклятия.

— Быть может, все-таки есть способ компенсировать вашу утрату?

— Только один: найти тех, кто пускает в библиотеку собак, и бросить их в подземелье! Королевская библиотека превращается в цирк! Хуже того, она превращается в проходной двор. Вы знаете, что по ночам здесь разгуливает некто в плаще? Я его несколько раз видел. И не только я. Наверное, этому, с позволения сказать, читателю стало скучно и он пустил в библиотеку собак. Я требую, чтобы виновного посадили в королевскую тюрьму.

— Королевская тюрьма переполнена, — соврал Шаол. — Но я обязательно разберусь.

Чувствовалось, библиотекарь ему не слишком поверил. Старик начал подробно рассказывать, как гнался за проклятой тварью, тщетно пытаясь спасти трактат.

Капитан уже собирался вежливо прервать Сенселя и уйти, но у него были вопросы, и уходить, не попытавшись найти ответы, не хотелось.

— Господин Сенсель, а я как раз шел к вам… Скажите, если бы мне понадобилось узнать о погребальных песнопениях других королевств, откуда мне начинать поиски?

Сенсель удивленно посмотрел на него и поморщился:

— Странное у вас любопытство, капитан.

— Это вызвано печальной необходимостью. Один из моих гвардейцев родом из Террасена. У него недавно умерла мать. Мне захотелось поддержать его, помянув умершую по принятым у них обрядам. Прежде всего меня интересуют песни.

— Неужели король платит вам, чтобы вы услаждали слух своих гвардейцев? Может, вы еще и серенады им поете?

Вопрос едва не заставил Шаола хмыкнуть, но он удержался:

— У парня никого не осталось. Мы теперь — его семья. Я не собираюсь злоупотреблять вашим временем. Вы мне только подскажите, где искать.

Погребальная песнь не давала ему покоя. Она продолжала звучать у него в мозгу, заставляя холодеть все тело. И к непонятным словам песни примешивались другие. Слова, изменившие его жизнь: «Отныне ты — мой враг!»

Селена что-то скрывала. Тайну, которая бы никогда не вырвалась наружу, не погибни Нехемия. Только горечь утраты могли заставить Селену приоткрыть завесу тайны. Чем больше Шаол узнает об этом, тем лучше сумеет подготовиться. Вот только к чему? К тому, что однажды ему станет известна вся тайна?

Они с библиотекарем достигли лестницы и пошли вниз.

— Вряд ли я смогу вам помочь, — сказал Харлан Сенсель. — Большинство таких песнопений вообще не записывалось. Да и зачем?

— Террасен славился своими учеными. Наверное, что-то они записали. В свое время Оринф имел самую крупную библиотеку во всей Эрилее.

— Имел, — с оттенком горечи согласился Сенсель. — Но сомневаюсь, чтобы кому-то пришло в голову записывать погребальные песни. Впрочем, какой смысл гадать? Библиотека в Оринфе сожжена дотла. Если там и были записи погребальных песен, они сгорели.

— А как насчет погребальных песен на других языках? Мой гвардеец говорит, что однажды он слышал такую песню. Давно. В детстве. Ее пели на непонятном ему языке.

Библиотекарь пощипал седую бородку:

— На непонятном языке? У нас с Террасеном давным-давно один язык. Никак не менее тысячи лет.

Они уже подходили к кабинету библиотекаря. Шаол знал, что сейчас толстяк сошлется на занятость и уйдет от дальнейшего разговора.

— Значит, мой гвардеец ошибается и в Террасене не пели погребальных песен на другом языке?

— Нет… Правда, я слышал, что при террасенском дворе, когда умирал человек знатного рода, его провожали в последний путь песнопениями на языке народа фэ.

У Шаола все внутри похолодело. Он чуть не споткнулся.

— И эти песни были известны всем? Или только знати? — спросил он, стараясь не показывать, что им движет не просто любопытство.

— Разумеется, не всем. Эти песни считались священными. Их знали и пели только террасенские аристократы. Они передавались из поколения в поколение тайно. Умерших тоже хоронили тайно, ночью, при свете луны. Следили, чтобы рядом не было чужих глаз и ушей. По крайней мере, таковы слухи. Должен признаться, десять лет назад меня самого одолевало непростительное любопытство. Я надеялся их услышать, эти песни. Но завоевание Террасена прошло быстро, и, когда я туда добрался, местной знати в живых уже не было.