И ведь никаких удовольствий не предвидится… Если бы они предвиделись, и то было бы не так досадно, однако Сой уже поняла, что рассчитывать не на что. Она неплохо разбиралась в мороках: и личный опыт приключений подобного рода у нее был весьма обширный, и Темре кое-что объяснял, стараясь ее предостеречь.

Демея способна только на разговоры. К действиям она не перейдет ни завтра, ни послезавтра, вообще никогда. Она явно кем-то выдуманный морок – ну, так и досталась бы лучше той размазне, которая ее приманила! Наверняка это какая-нибудь робкая школьница, застенчивая даже наедине с собой.

«Это ее личная драма, – с ожесточением фыркнула свернувшаяся под ворохом одеял Сой, – но зачем было подсовывать свою недоделку-импотентку мне?

Обозвать «импотенткой» женщину, вернее, вовсе даже не женщину, а морочанку – это вроде бы неграмотно, но другого определения жестоко разочарованная пленница подобрать для Демеи не могла. Вслух об этом говорить бесполезно: та в ответ начнет сюсюкать – и ничего больше. Все равно что подарили новую куклу, которая оказалась сломанной. Впору разреветься, только это не поможет.

Сой играла с мороками, словно с большими говорящими куклами, которые появлялись специально для ее удовольствия. Демея вначале показалась такой интересной и многообещающей – и на тебе!

От злости Соймела согрелась, хотя в этом промозглом вонючем подземелье было холодно и поначалу она мерзла даже под тремя одеялами.

Те морочаны, которых она сама нафантазировала, никуда не сбегали, шли прямиком к ней. И делали все, что ей хотелось, а потом врывался Темре и уничтожал их, после чего читал ей очередную нотацию. Демея, по-видимому, разминулась с той мечтающей о запретных удовольствиях бедной скромницей, которой она обязана своим появлением из хаддейны. Или не разминулась, или она ее убила? Вполне может быть… Наверное, так и случилось, если та перепугалась и не смогла взять морочанку под контроль.

Виновницу воплощения Демеи, по всей вероятности погибшую, Соймела тоже вскользь пожалела, после чего снова принялась размышлять о своем аховом положении.

Она запросто могла кому-то посочувствовать, даже помочь, но ее переживания по поводу чужих несчастий всегда были поверхностны и недолги. Впрочем, она и зла ни на кого всерьез не держала. Все эти чувства как будто скользили по глади ее души, не вызывая возмущений на глубине, где колыхались диковинные узорчатые водоросли, мерцали жемчужины, кружили в хороводах русалки с чувственными лицами и плавно струящимися вихрями роскошных волос.

Ее внутренний мирок был закрыт для окружающей действительности. Сой вполне могла бы сказать: «Я в вашу сверхважную повседневную суету и в вашу политику не лезу, а вы уж, будьте добры, не лезьте в то, чем живу я». Ее интересовали прежде всего флирты с мужчинами, иногда с женщинами, и вдобавок щекочущие нервы приключения с морочанами, которые при умелой работе воображения оказывались способны на что-нибудь такое, чего от людей не дождешься.

Темре довольно быстро раскусил, что она сама приманивает свои наваждения, но делиться этим выводом с Гильдией не стал. Быть может, из соображений экономии, ведь если бы ее присудили к штрафу, платить пришлось бы ему, а может, он и впрямь, как порой казалось, понимал ее? Соймеле хотелось надеяться на второе.

В нынешней ситуации ей ничего не угрожало – по крайней мере, до тех пор, пока она будет контролировать Демею, отыгрывая партию «гордой дерзкой девчонки». Хвала богам, она быстро разобралась, как надо вести себя со свалившейся нежданно-негаданно морочанкой.

Темре однажды объяснял: «Ты тем самым подкармливаешь наваждение и в какой-то степени осложняешь мою работу – больше усилий понадобится, чтобы его развоплотить, но уж лучше так, чем если оно тебя убьет».

Значит, придется снова и снова плести в бессчетных вариациях одни и те же разговоры, успевшие порядком надоесть Соймеле, но зато она будет в безопасности. Другое дело, если бы она испугалась – на страх Демея отреагирует как хищная рыба на расплывшуюся в воде кровь. Но Сой морочанов не боялась, они были для нее всего лишь заводными куклами.

Кто здесь был для нее загадкой, так это Сурфей. Он не производил впечатления дурака, но как будто искренне считал Демею настоящей женщиной, хотя и малость сумасшедшей. Так обмануться может разве что иностранец, приехавший из тех краев, где наваждений не бывает. Об этом свидетельствовал и акцент Сурфея. Если его смогла одурачить морочанка, это значит, он вовсе не маконец, а приплыл в Анву из-за океана, словно те забавные туристы в комедийной рамге, которые тоже попадают в истории с мороками, и авторы по этому поводу изощряются в хохмах. Сой никогда бы не подумала, что однажды столкнется с таким чудаком в реальной жизни.

Впрочем, этот чудак вовсе не выглядел милым и безобидным. Сквозило в нем что-то настораживающее, противное, скользкое… Соймела ни за что не стала бы с ним флиртовать. Может, на самом деле он в курсе, что госпожа Демея – морок, а наивным только прикидывается? Все в деталях припомнив, Сой пришла к выводу, что, пожалуй, все-таки нет. Удивительно, но Сурфей и впрямь не понимает, у кого он ходит в помощниках.

Тогда, возможно, стоило бы объяснить ему правду? Хорошенько поразмыслив, девушка отказалась от этой идеи. Будь Сурфей человеком, внушающим доверие, она бы не колебалась, но раз он… ну, в общем, такой, каким он ей показался… лучше не связываться. Хотя бы потому, что морочанку она и дальше сможет контролировать, а от этого субъекта неизвестно, чего ждать. Что-то подсказывало Соймеле, что ничего доброго от него не дождешься.

Несмотря на вонь и духоту, она задремала, а проснулась от шума в коридоре. Комната была погружена в густой полумрак, слабо светила старинная керосиновая лампа, подвешенная на вбитый в стену крюк, рядом никого, а снаружи, за чуть колыхнувшейся занавеской, что-то происходило.

Взыграло любопытство, да и в своей власти над Демеей Сой не сомневалась. Та ее не отпустит, но в то же время, пока соблюдаются правила игры, от которых морок не в состоянии уклониться, вреда ей не причинит.

Закутавшись в тонкий шерстяной плед – надо будет завтра же намекнуть, чтобы ей купили теплые сапожки и меховую холлу, но сперва придется отказываться от подарков и злобно дерзить, а примерить обновки можно будет лишь после обязательного отыгрыша «ничего мне от вас не надо», – она осторожно выглянула из-за шторы.

В коридоре царила темень. Четыре тусклые керосиновые лампы вроде той, что висела у нее в комнате, мрака не рассеивали – они напоминали замученных светляков, у которых не осталось сил даже на то, чтобы сползтись в одно место.

Непонятные звуки доносились издали, и там же маячил круг света от электрического фонаря.

Сой двинулась вперед, ступая осторожно, чтобы не споткнуться, а то на полу повсюду валялись то кирпичные обломки, то мусор. Впереди виднелась светлая по сравнению со стенами коридора тупиковая стенка, по ней-то и ползало световое пятно, потом оно исчезло. Значит, дальше есть или дверца, или лазейка.

Печальное сияние запыленных умирающих ламп помогло Соймеле добраться до цели. Фанерная перегородка, не доходящая до стены, а за ней на расстоянии двух бутов еще одна. Из-за перегородки доносились невнятные утробные звуки, чавканье, чмоканье, чьи-то глухие мычащие стоны.