Разлом меня ждет: голубые огоньки крутятся внутри круглой металлической рамы – сдерживающего их устройства.

Шепот нарастает, а рама потрескивает от энергии запертых в ней существ. Они должны каким-то образом спасти Лилиан. В памяти всплывают видения, которые они нам показывали: цветочная долина, домик родителей, такой же большой и яркий, как и настоящий, одинокий цветок, посланный Лилиан в минуту сомнения, чтобы она не опустила руки. Не верю, что такие сострадательные существа могут быть столь жестокими и забрать Лилиан.

Я пристально смотрю на потрескивающее голубое свечение в разломе и тщетно пытаюсь понять, зачем они вели нас сюда через всю планету. Во мне растет отчаяние. Время на исходе, а я так и не придумал, как ее спасти.

Шепоты снова врываются в уши, и краем глаза я словно вижу их мерцающую оболочку. Сердце тяжело колотится.

Пройти весь этот путь, пережить столько боли, а они не знают, как заговорить с нами?!

– Чего вы хотите, черт подери? – хрипло говорю я.

Шепоты нарастают, будто бы в ответ. Но, конечно же, в этом, как всегда, нет никакого смысла. Никаких ответов. Никакого выхода для Лилиан.

– Ну же, отвечайте! – я борюсь с порывом ударить по проклятой раме кулаками, разобраться с этим единственным знакомым мне способом – силой. – Вы привели меня сюда. Я прошел всю вашу проклятую планету. Что я должен сделать?

В ответ – тишина, которую нарушает лишь потрескивание электричества и гудение приборов. Если я не пойму, как это остановить, Лилиан долго не проживет. Только в этот раз она будет умирать медленно, и мне придется снова увидеть ее смерть.

Да черта с два!..

Что-то щелкает в голове. Я резко разворачиваюсь и ударяю по блоку управления, подсоединенному к металлической раме. Бью по тускло светящемуся монитору, и по плазменному экрану проходит рябь. Колочу снова и снова, и пластик трескается, рама монитора корежится… Рука пульсирует от боли, но мне этого мало.

Каждый шаг нашего пути, каждая толика боли, все, что я нашел в Лилиан, – это не может закончиться здесь. Я хватаю стул и так сильно швыряю его в металлическую раму, что искры летят во все стороны. Во рту – привкус меди, комната плывет перед глазами. Я будто наблюдаю со стороны, как беснуюсь от горя и разочарования, и кровь гудит в ушах. Еще и еще раз бью стулом по блоку управления, по мониторам, подсоединенным к разлому, и все вокруг заволакивает дымом, все искрится… Я хочу разрушить здесь всё.

Но вдруг раздается голос, который пытается докричаться до меня, заглушив горе.

– Тарвер! Тарвер.

Я резко разворачиваюсь, трясясь от злости и беспомощности. На другой стороне комнаты, прислонившись к стене и засунув руки в карманы, стоит Алек.

Мне нечем дышать.

– Алек, ты не можешь…

И через мгновение я понимаю, что он расплывчатый, а не объемный.

У меня до сих пор трясутся руки, и я с грохотом опускаю стул на пол, с трудом сглатываю. Во рту снова чувствуется резкий привкус металла.

Алек шагает ко мне. Его походка, легкий наклон головы, задумчивое выражение на лице – все это такое родное, такое настоящее. У меня екает сердце, болезненно сжимаясь в груди. Он мне не отвечает и смотрит на разлом, на крутящиеся сгустки энергии. И вдруг я замечаю, что его глаза не карие, какими я их запомнил. Они голубые – ярче глаз Лилиан, ярче неба. Они такого же цвета, что и огоньки в разломе.

– Ты не мой брат. – Я хватаюсь за пульт управления, чтобы не упасть.

– Нет, – он словно подбирает слова. – Мы пришли сюда через… – он смотрит мимо меня на голубой свет.

– Через разлом? Как?

Он кивает на разбитый пульт.

– Ты сломал сдерживающее поле. Теперь нам проще добраться до твоих мыслей. Мы видим это лицо. Ты постоянно о нем думаешь.

Я медленно вдыхаю.

– Что вы такое?

Алек – существо с лицом Алека – задумывается и умолкает, и мне приходится напомнить себе, что он не мой брат.

– Мы – мысли. Мы – сила. В своем мире мы – всё.

– Зачем вы пришли?

Алек сжимает губы, будто бы ему больно.

– Из любопытства. Но мы узнали, что не одни здесь.

– Компания Лару.

Алек кивает.

– Они поняли, как нас поймать, оторвать друг от друга.

– Но почему вы не ушли? Не вернулись домой? – спрашиваю я.

– Они построили для нас клетку – вот она. Мы не можем войти в ваш мир и вернуться в свой.

Его лицо – лицо моего брата – подернуто глубокой печалью.

Изображение начинает мерцать, и меня охватывает страх. Их силы – силы Лилиан – на исходе.

– Пожалуйста! Как вам помочь? Я не могу снова потерять Лилиан.

На лице Алека отражается жалость.

– Эта клетка держит нас здесь, но мы исчерпали все силы. Времени осталось мало. Теперь еще меньше. Если бы мы могли обменять свои… свои жизни на ее, мы бы это сделали. Тогда бы мы нашли покой, заснули навеки.

– Почему теперь времени меньше?

– Из-за сигнала.

– Сигнала бедствия? Он истощает вас?

– Скоро у нас совсем не останется сил…

Алек снова подрагивает, и его изображение истаивает в воздухе. И через мгновение я стою в комнате один.

Я бегу к мониторам, через которые Лилиан запустила сигнал бедствия, и ищу, как его можно отключить. В конце концов просто выдергиваю из них все провода. Экраны гаснут, и на мгновение огоньки в разломе вспыхивают ярче.

В ушах до сих пор звучит голос Алека – голос шепота: «Мы исчерпали все силы». Единственная надежда Лилиан – эти существа, а они угасают.

Я возвращаюсь к лестнице. Мне нужен воздух, больше места, чтобы двигаться.

В глубине души чувствую тяжесть ноши, которую несут шепоты.

Они исчерпали всю энергию, пытаясь достучаться до нас, ведя нас сюда, показывая видения, давая то, что нам было нужно, вернув мне мою Лилиан – и все это ради того, чтобы мы нашли их. А сейчас они с трудом могут поддерживать в ней жизнь.

Теперь я понимаю, почему они ее вернули. Им было нужно, чтобы я не опускал руки, пытался понять загадку станции. Они не могли допустить, чтобы я вышиб себе мозги в пещере, ведь я был их единственной надеждой на освобождение. Но они до сих пор заперты здесь, и я не знаю, как их освободить. Голова идет кругом.

Я выхожу из здания на поляну и с облегчением вдыхаю свежий холодный воздух. Запрокидываю голову и смотрю на звезды, ставшие теперь привычными, разглядываю знакомые созвездия. На мгновение взгляд затуманивается, и мне кажется, что звезды движутся. Я моргаю. Потом еще раз, и вдруг мне становится ясным, что это происходит на самом деле.