— Доминика, немедленно положи нож!

Она остановилась, попятилась и бросила нож на лоток.

Пожилая женщина повернулась к Майклу.

— Как тебя зовут?

— Майкл Гэбриэл. Я археолог, а не маньяк.

— И придурок.

— Хватит. — Чичахуа жестом велела ему подойти. — Дай руку.

Мик протянул ей правую ладонь. Чичахуа закрыла глаза, прослеживая пальцами линию жизни и пульс.

Ее глаза распахнулись. На миг ему показалось, что женщина видит его насквозь, а потом Чичахуа вырвала лист из своего блокнота и что-то написала.

Бумажку она отдала ему вместе с деньгами.

— Это мой адрес в Писте. Приходи сегодня на ужин. В восемь вечера.

— Благодарю. — Он кивнул Доминике и ушел.

Темноволосая красавица покачала головой.

— Почему?

Чичахуа Аурелия поцеловала ладонь дочери.

— Три года назад, когда я связалась с тобой, ты задала мне тот же вопрос. Ответ может тебе не понравиться, и ты вряд ли его поймешь, но я отправила тебя в Америку только затем, чтобы через двадцать лет ваши пути пересеклись.

Белый дом

Вашингтон, округ Колумбия

Пьер Роберт Борджия изучал свое отражение в зеркале туалета. Он поправил скрывавшую правую глазницу черную повязку, пригладил короткие седеющие баки, обрамлявшие его лицо, — больше волос на его лысой голове не было. Черный костюм и подобранный в тон галстук были, как всегда, безукоризненны.

Борджия вышел из туалета для руководства, повернул направо и зашагал к Овальному кабинету, приветствуя штатных сотрудников, встречавшихся ему в коридоре.

Пэтси Гудмен подняла глаза от клавиатуры:

— Входите. Он ждет вас.

На бледном худощавом лице Марка Меллера лежал отпечаток тяжелого груза, который ему приходилось нести вот уже четыре года в должности президента. Угольно-черные волосы сильно поседели на висках, под глазами залегли темные тени и резче проявились морщины вокруг век. Пятидесятидвухлетний физик, за последнее время потерявший несколько килограммов, причем отнюдь не с целью укрепления здоровья.

Борджия заметил, что тот выглядит заметно похудевшим.

Меллер скорчил гримасу.

— Это называется стрессом. У нас с Хейди все кончено. К счастью, она согласилась молчать об этом до выборов в ноябре.

— Жаль такое слышать. А я было подумал, что это из-за Виктора Грозного.

— Да, российский президент тоже пляшет на моей язве. Продал Ирану SS-27. Ничего не скажешь, умный ход перед собранием G-20.

— Сэр, нельзя закрывать HAARP. У них ведь только догадки, никаких доказательств…

— Пьер, я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать противоракетный щит. Джо решил уйти с поста вице-президента. Не спрашивай. Говорит, по личным причинам. Я уже провел неофициальное совещание. Или ты, или Чейни.

Сердце Борджии пропустило удар.

— Вы с ним уже говорили?

— Нет. Сначала хотел поговорить с тобой.

— Сенатор Чейни слишком много шумит. Он публично осуждал присутствие наших войн в Афганистане, он высказывается против нефтяных компаний…

— Как и большинство американцев.

— Сэр, мы оба знаем, что Чейни мне не соперник, когда дело касается международных отношений. И влияние моей семьи…

— Не так, между прочим, велико, как ты думаешь. Если бы все зависело от меня, ты бы определенно занял этот пост, но выборы будут сложными. Чейни даст нам необходимую опору на Юге и в Пенсильвании. Расслабься, Пьер. Решение еще не принято, у нас есть еще две недели. Но мне нужно знать, есть ли в твоем шкафу скелеты и не укусят ли они нас за задницу. На чем тебя может поймать пресса?

— Я чист.

— Как насчет инцидента в университете?

— Я был пострадавшей стороной, Марк. Господи, да я там глаз потерял.

— Ты знаешь, что все можно вывернуть наизнанку. Я спрашиваю только потому, что мои источники подтвердили: нападавшего переводят в клинику, в которой его состояние действительно смогут оценить. Другими словами, я бы не хотел увидеть этого красавца перед камерами в ноябре.

— Мистер президент, поверьте, псих, который на меня напал, никогда не выйдет на свободу.

Писте, Юкатан

Писте — это небольшой городок в миле от Чичен-Ицы. Пестрые магазинчики вдоль шоссе Мехико-180 торгуют в основном сувенирами. За магазинами начинаются жилые кварталы, сонные жители которых привыкли к повседневной рутине и редко покидают пределы городка.

День сменился сумерками. Майкл Гэбриэл повернул мопед с главной дороги в сторону грунтовых улочек, по которым бегали стайки темнокожей босой детворы и бродячие собаки. Найдя записанный по-испански адрес, он постучался в дверь одноэтажного коттеджа, откуда доносился запах свежего хлеба.

Доминика, в простом белом платье, встретила его полным безразличием.

— Это тебе. — Он протянул букет диких цветов.

— На чьем дворе ты сорвал этот веник?

— Я в порядке, спасибо. Хотя грудь еще побаливает. Где ты научилась так драться?

— Ты же за мной шпионишь, вот и скажи.

— Была в команде чирлидеров?

Она улыбнулась, и у Мика потеплело на сердце.

— Можете войти, мистер Гэбриэл, только не забывайте, что мне известны шесть разных способов убить человека.

— Надеюсь, не с помощью кулинарии. — Он прошел вслед за ней через маленькую гостиную в кухню, где Чичахуа раскладывала еду по трем разноцветным тарелкам.

— Входите, мистер Гэбриэл. Разве моя племянница не прекрасна сегодня?

— Не только сегодня.

Женщина жестом пригласила его садиться.

— Я успела кое-что уточнить с момента нашей встречи. Вашим отцом был Юлиус Гэбриэл, матерью — Мария Розен. Большую часть детства вы прожили с родителями в этой местности. У вашей семьи много друзей среди моих соплеменников. Но у вас нет и не было старшего брата, мистер Гэбриэл.

Мик моргнул и почувствовал, как по коже ползут капли пота.

— Он скорее сводный брат, я же говорил. Юлиус успел покуролесить до знакомства с моей мамой.

— Предки вашей матери происходят из Южной Америки?

— Перу. Но только по материнской линии.

— По материнской линии родословная Доминики восходит к Ица. Моя прапрабабушка говорила, что мы потомки самого Кукулькана.

— Впечатляет.

— Я заметила, как вы смотрели на мои глаза. Необычный цвет, верно?

— Майянский синий.

— Видели раньше такой цвет? Может, у старшего брата?