– Я не хочу в Линкольн, – говорит молодой. – Поедемте лучше домой. Надоело ломать комедию. Мои уши уже хрустят.

– Как это поэтично, – усмехается охотник.

– Он еще молод, Рудебах! – бормочет доктор.

– Всего на сотню лет моложе, чем ты! – восклицает молодой человек, всплескивая руками, с которых облачком поднимается сверкающая пыльца.

– Домой нам нельзя, а есть нужно регулярно, поэтому будем продолжать играть в эти игры. Уж лучше изображать преступника и питаться чужим страхом, чем снова стать крохотной феей, живущей на молоке и чьих-то великих желаниях.

Охотник взмахивает ладонями, оставляя в воздухе следы золотого сияния. Пока его спутники задумчиво вглядываются в танцующие искры, он достает из ниоткуда чашку и наливает себе кофе.

– К тому же дома у нас не будет кофе, – заключает он.

– А я говорю, что мы его убьем!

Вожак встает, выбивает чашку из рук охотника и подходит к дереву. Взмахивает золотым арканом, и тот раскачивается перед броском. Сидящий на своей ветке опоссум шипит – то, что задумал вожак, ему явно не нравится.

– Если я не получу удовольствия, то зачем мы вообще сюда прискакали? – заканчивает фразу вожак.

– Потому что ты опять поссорился с Королевой, Бонни, – нервничая, говорит доктор.

– Так давайте привезем новую шерстяную накидку на ее прекрасные плечи! – смеется вожак.

Охотник аплодирует, насмешливо каркая:

– Королева Маб – в мантии из опоссума! Дорого бы я дал, чтобы посмотреть!

– Довольно! – кричит вожак. – Мы повеселились, преследуя по всему городу этого ублюдка с голой задницей, и вдоволь напились его страха. Я насытился. Сделаем вот что.

Один щелчок пальцами – и вот он уже держит опоссума за загривок.

– Какой же ты урод! – говорит он.

И смеется, тряся опоссума. Тот высовывает язык и притворяется мертвым. Главарь бросает опоссума на землю и пинает ногой.

– Сними с него шкуру, Скарлок, – кричит он, – а потом я вздерну его за то, что он в меня стрелял.

Доктор кривит свой красиво очерченный рот и отмахивается рукой, одетой в перчатку, а опоссум вновь становится обнаженным мужчиной, валяющимся без сознания в пыли. На первый взгляд в нем ничего особенного – просто парень, как и многие другие. Нетти надеялась, что, может быть, она узнает в нем кого-нибудь знакомого; но это не так, и потому все, что она делает, становится гораздо более странным: она встает из-за кустов, поднимает руки и, напрягая голос, почти кричит:

– Прекратить, немедленно!

Четверка вскакивает, но, как ни странно, оружие не достает.

– Ты кто, черт побери? – ворчит охотник.

Мужчины переглядываются, потом смотрят на Нетти, и их взгляды кружат вокруг нее, как горячий жир кружит на сковородке вокруг отбивной.

– Я Нетт Хеннесси, Смотритель Дуранго, и мне кажется, вы занимаетесь чем-то незаконным. Что сделал вам этот человек? Он что, преступник?

Словно паяц, вздернутый за веревку, обнаженный мужчина вскакивает на ноги, прикрывая грязной ладошкой свои бренчалки.

– Я ничего не сделал! – кричит он фальцетом.

Нетти неожиданно понимает, что он непроходимый тупица, да еще и опоссум. Зачем она только сбрасывала свои перья, зачем лезла в сумку, что висит на седле единорога! Вмешиваться в это было ошибкой. Но, с другой стороны, не может же Смотритель, облеченный полномочиями, позволить кому-то невинному умереть!

– Этот человек пытался застрелить меня! – восклицает вожак, и его голос звучит чуть более интеллигентно, чем позволяет маска преступника, которую он носит. – Мы просто восстанавливаем справедливость.

– Это не справедливость, – говорит Нетти, все более раздражаясь. – Это самоуправство.

Доктор фыркает:

– Такого и слова-то нет.

– А потому все это незаконно, – продолжает Нетти. – Для решения таких споров существуют суды, но они не собираются неизвестно где.

Вожак, прищурившись, смотрит на одежду Нетти.

– На тебе моя мантия, так?

Теперь презрительно фыркает Нетти:

– Нет. Это то… то, что я обычно ношу.

От ярости вожак багровеет, но потом рот его искривляется в усмешке.

– Хорошо, – кивает он головой. – Допустим, ты прав. Но что ты сделаешь, чтобы спасти этого человека? Пари?

– О, прошу тебя! – едва не стонет доктор. – Только не это!

– Йо-хо! – восклицает охотник, шлепая себя по колену.

Юноша же выпрямляется и внимательно смотрит на нее.

– Я буду за него драться, – предлагает Нетти, – если ты одолжишь мне пушку.

Она отлично знает, что эти парни – не люди, но она также знает, что, если ей удастся поразить вожака в сердце, он, вероятнее всего, умрет. Поскольку Нетти – Тень, они понятия не имеют, что она чудовище, и считают ее человеком. Еще они думают, что она не в состоянии понять, когда они прибегают к магии. Поэтому, если они ранят ее в любое место, за исключением сердца, она заживит рану и будет продолжать драться. Шансы на победу у Нетти достаточно приличные. Если инстинкт Тени привел ее сюда, он же позволит ей и встретить завтрашний день.

Об этом четверка тоже не имеет представления.

– Драться на пистолетах? – переспрашивает вожак, глядя на своих спутников. – Звучит неплохо. Но тогда трое моих друзей будут лишены возможности подурачиться и хорошенько развлечься. А может быть, ты примешь сразу четыре вызова на бой? Если, конечно, ты настоящий мужчина!

Нетти, размышляя, покусывает нижнюю губу. Какой выбор она себе оставила? Любезно поблагодарить, улизнуть в ночь в одежде вожака и позволить им убить опоссума? Но теперь поздно об этом думать, вряд ли они ей позволят. Люди, страстно желающие вздернуть вредное, с их точки зрения, животное, не чувствуют симпатии к незнакомцам, которые появляются невесть откуда и готовы вступить в перестрелку. Да, выбора нет.

– Что за вызовы? – спросила Нетти таким тоном, словно речь идет о карточной игре.

– Да какая разница? – спокойно говорит вожак. И, словно для того, чтобы закрепить сделку, достает из кобуры восхитительный золотой пистолет и приставляет его к сердцу обнаженного пленника. Тот замирает, закрывает глаза и начинает умоляюще стонать.

– Соглашайся, пока я не сосчитаю до трех, – говорит вожак. – Раз, два…

– Но, черт побери! Я же должен знать, что за вызовы!

– Хорошо. Пусть будет так.

Все четверо вновь оказываются сидящими в креслах и на стульях. Появляется пятое сиденье – обычный пень.

– Садись, парень, – говорит вожак.

Не без удивления Нетти осознает, что ее тело садится, не спросив позволения у ее сознания. Но теперь, когда пистолет уже не наставлен в грудь опоссума, она, по крайней мере, может дышать спокойно. Посмотрев на голого пленника, она видит кружок, оставшийся от прикосновения золотого ствола на его бледно-розовой коже. Он теперь в золотых наручниках и выглядит так, будто носит их уже давно. Взгляд его застыл на цепи, которой стянуты его запястья, челюсть отвисла. Нетти сжимает зубы и снова дает себе обещание никогда больше не помогать опоссумам. Ни-ко-гда.