– Да ну его, «Брондбю»! – ответил совершенно обалдевший парень. – Я теперь болею персонально за твоего друга и все русские команды разом!

Когда после очередного выхода один на один Неймара Данила отбил мяч ногой, и, уже лёжа на газоне, вдруг подпрыгнул и смог зацепить левой, дальней, рукой снаряд, досылаемый вышедшим на замену Пату фактически в пустые ворота, все трибуны поднялись и начали скандировать «Король! Король!». Самое интересное, что ни один бразильский болельщик в ответ не свистнул. Люди разбирались в футболе.

– Робот! – издал смешок Аверин.

Кузнецов шлёпнул его по затылку.

Василь Никитич неожиданно прослезился. Сидевшая рядом Даша вынула из сумки бумажные салфетки и подала старикану. Тот шумно высморкался и снова обратил внимание на поле.

Наконец, выдохлись и «верде-амалера». Оставалось две, максимум три минуты. Зомбиподобные россияне вяло пытались остановить последнюю атаку секстакампеонов. Засидевшийся на лавке Алешандре ловко проскочил между двух защитников и ударил с пяти метров верхом. Мячу, что называется, деваться было некуда. Но он, как приклеенный, опять оказался в перчатках Данилы. Голкипер встал, не торопясь дошёл до края штрафной, собираясь ввести снаряд в игру, и тут…

Сначала он почувствовал лёгкое волнение вокруг, кожи коснулось множество тоненьких иголочек.

«Началось!» – мелькнуло в голове.

Из недр сознания дохнуло могильным ужасом.

Сразу накатила первая волна. Его ощутимо тряхнуло.

«У меня тридцать секунд, не больше», – сказал он сам себе.

Королёв бросил «пятнистого» на газон, тот, подпрыгнув два раза, лёг перед ним. Вратарь снял перчатки и швырнул их прочь.

– Данила, что ты делаешь! – заорал с округлившимися от страха глазами Комбаров Дмитрий.

– Данька, не надо! – завыл Паршивлюк.

– Сделай их, сделай, чморей! – кричал Селянов, широко расставив руки, не пуская к гостю ближайшего бразильца.

Таким образом, первый соперник был отработан.

Второму Ноан пробросил снаряд между ног.

От третьего принялся уходить влево, когда к тому присоединился четвёртый, одним движением корпуса вправо оставил их не удел.

Болельщики сразу поняли, чего им сейчас стоит ждать. Все, как один, встали. Рёв покатился далёко за пределы стадиона. Не удивительно, если его вдруг услышали в Твери. Данила всё делал на сумасшедшей скорости, один раз обыгранный противник уже не поспевал на помощь товарищам.

Пятого он перебросил своим любимым финтом.

Шестого обошёл «вертушкой», которую метр Маслаченко всегда называл «полотёрским номером».

Седьмого задавил физически – Жулиано цеплял его за руку, хватал за локоть, и гость, в полном соответствии с правилами, удалил его от борьбы плечом в плечо – тот отпружинил метра на два.

Восьмой обманул себя сам – решился на нарушение и бросился на гостя вперёд ногами. Предвидя подобную шалость, Данила мяч подсёк, а сам сделал сальто – защитник пролетел и под снарядом, и под российским игроком.

Девятый и десятый находились у левой и правой бровок соответственно, и в оборонительных действиях своей команды не участвовали.

Оставался один голкипер.

Времени для красивых голов не было, и Королёв просто носком, без замаха, катнул мяч Габриэлу под опорную ногу.

Тут его накрыла мощнейшая вторая волна, и он рухнул на полосатый газон «Лужников» без сознания.

Как снаряд медленно пересёк линию и тихонько всколыхнулась сетка, он уже не видел.

Ноан сквозь тревожный, дрожащий мглою сон с туманными видениями и пронизывающим ветром, вдруг ощутил на щеке влажное прикосновение поцелуя. С огромным трудом разомкнув свинцовые веки, он впустил на больные зрачки полоску яркого света и опять зажмурился.

– Кто здесь? – спросил он и вновь попытался прорваться сквозь слепоту.

– Я здесь, я, любимый… Это Даша.

Гость, наконец, открыл глаза – так, на малюсенькую щелочку, и увидел рядом на стуле свою красавицу. Он лежал на кровати, по всей видимости, в больничной палате. Данила попытался привстать, но расплавленный чугун, кипевший у него в голове, не дал этого сделать.

– А-а-а… – застонал Королёв.

– Лежи Данька, лежи! – услышал он голос первого тренера.

– Сколько я здесь? – спросил гость шёпотом.

– Вторые сутки пошли.

Он всё-таки смог открыть глаза и оглянуться вокруг. Из вены левой руки торчала игла с длинной трубкой, ведущей к маленькому резервуару с жидкостью – капельнице. В помещении стояло слишком много цветов. От них шёл очень сильный запах. Ещё одна забота…

– Даш…

– Да, мой золотой…

– Пусть уберут цветы. Скажи, у меня на них аллергия.

– Сейчас сделаю, сейчас, милый, – и убежала.

– Рассказывай, Никитич…

– Что?

– Как ты провел прошлое лето, блин!.. Что случилось после того, как я потерял сознание?

– Ну, – первый тренер потёр затылок. – Судья указал на центр, но игру долго не могли возобновить, потому что тебя пытались привести в чувство прямо на поле. Когда выяснилось, что это не удаётся, подогнали медицинский автомобильчик, и тебя увезли под трибуны. Потом «скорая» доставила сюда, в реанимацию. Не успели бразильцы разыграть мяч, как игра кончилась. Но никто особо не радовался – ни футболисты, ни зрители. Все думали, извини, что тебе кранты. Но всё равно награждение провели. После матча толпой приехали сюда – Слуцкий, Аршавин, Мутко с Толстых, я с Дарьей, Сашка с Лёшкой. Доктор оказался весёлый такой, сказал, валите на хрен, ничего с ним не случится, здоров, как бык – просто слишком чувствителен к магнитным колебаниям. Ну, это я и без него знал. Тебе вкололи лошадиную дозу снотворного, а сегодня с утра вводят витамины и другую лабуду капают. Команда уже два раза в полном составе приходила – не пустили, нам же разрешили подежурить. А тебе, похоже, ещё дня три валяться. РФС тут хотел тебя в клинику управделами президента перевести, но местные сказали – транспортировать нельзя. Думаю, просто хотят знаменитого пациента у себя подольше продержать – реклама, сам понимаешь.

– Мне, при всём к ним уважении, старание врачей – как мёртвому припарки, – сказал Ноан. – Дай воды, горит всё.

Василь Никитич налил ему стакан, Данила жадно припал к нему губами.

– Фух! – откинулся он на подушку. – Что ещё?

– Телефон оборвали.

– Что хотят?

– Звериный оскал капитализма. Звонят из разных клубов первой пятёрки, вроде интересуются твоим здоровьем, а потом потихоньку так, издалека, начинают спрашивать, как сделать, чтобы ты за них выступал. Хотя, признаюсь, репутацию себе ты вчерашней отключкой подмочил. Одна газета пишет, что у тебя до невозможности слабый вестибулярный аппарат, а британская «Сан» намекнула на допинг – типа, что это такое: меньше всех провёл времени на поле, а первый вырубился.