Одной исторической хроникой дело не ограничивается. Психика ставит спектакли с участием ценных фигур, стравливая их версии (или копии) друг с другом. Снимает триллеры и романтические комедии. Сочиняет философские романы и комиксы. Практикуется в альтернативной истории и конспирологии.

Объект в настоящем разбивается на множество представлений. Из этих кадров составляется множество переплетающихся и ветвящихся кинолент. Каждая кинолента просматривается психикой в контексте прошлого (реального или воображаемого) и будущего (разной степени фантастичности).

Фактическим прошлым и рациональными прогнозами контекст не ограничивается. Он расширяется, углубляется и ветвится. Множество сослагательных наклонений, конфабуляций (ложных воспоминаний), мифологем, прогнозов, страхов. И все посвящено одному-единственному ценному объекту. Поэтому мы и говорим, что Сверх-Я имеет нитевидную фрактальную структуру – это наиболее близкая и точная топологическая модель всего этого безобразия. Паутина.

Кадр, сотканный из представлений, – это композиция представлений, то есть тоже представление. Кинолента – это композиция кадров, то есть тоже представление. Композиция киноленты и контекста – аналогично.

Сложную структуру Сверх-Я нетрудно разделить на несколько крупных «киновселенных», которые редко (но все же) соприкасаются. Эти фрактальные нитевидные представления называются интроектами. Интроекция (психическое вмещение) – это только что описанный процесс взаимодействия с ценным объектом. Это механизм более зрелый, чем идентификация. Последняя сосредоточена на текущем состоянии объекта, не обеспечивает прогностической функции и задействует только небольшую группу представлений. Интроекция подразумевает работу с целыми участками Сверх-Я, рефлексию, критический анализ авторитетов и многое другое.

Совесть, страх наказания или осуждения, желание понравиться – все основано на бессознательном прогнозе реакций со стороны интроектов. Последние тоже берутся не в исходном виде, а как представления, сильно приукрашенные психикой. Как часто мы думаем: «а вот что скажет мама», «что люди подумают», «что напишут СМИ», «не подкопается ли прокуратура». И сами же на свои вопросы отвечаем. И переживаем. А на самом деле всем на вас плевать, все заняты своими делами. Матерям не до вас, они в шлемах и латах бьются в кровь о железную старость[76]. Люди ищут, где бы взять кредит на погашение кредита. СМИ освещают очередной перфоманс Джигурды. Прокуроры следят только за тем, чтобы в процессе следственных мероприятий не выйти на самих себя.

Если интроекция – такой важный и крутой психический механизм, почему мы о ней так мало говорим? Потому что с точки зрения Хроноса это нонсенс, безделица и бессмыслица. Зачем запоминать чью-то эволюцию во времени, если ты сам воплощаешь время? Если кто и занимается интроекцией, то Эдип. Успешное разрешение Эдипова комплекса – это замена идентификации на интроекцию.

Почему Хроносу плевать на интроекцию? Потому что ему плевать на реальность. А интроекция является совершенным инструментом тестирования реальности. Поясним. Как психика оценивает актуальность представления? Правильно. Представление актуально, если позволяет быстро снова отыскать старый источник удовольствия (глава 5).

Удовольствие – это разрядка. Значит, нужно подвести к представлению немного либидо и посмотреть, сможет ли представление осуществить быструю разрядку. Желательно – аффектную. Если да, то в реальности по-прежнему существует представляемый предмет, с помощью которого субъект выполняет некие действия и получает удовольствие.

Теперь вспоминаем, какие представления попадают в жернова Хроноса. Не единичные элементы, которые легко протестировать. А огромные черные квадраты, внутри которых заперты нечастные осколки некогда реальных объектов (глава 6). Творческие омуты никогда не существовали в реальности. Их сначала надо воплотить в холсте, отлить в граните или издать в черной глянцевой обложке – и уж потом тестировать. И, как правило, тестированием будет заниматься не творец, а публика. Тестирование со стороны творца часто оборачивается в бесконечное переписывание шестой главы или в испытание рукописей огнем.

Если психика все же попытается протестировать свое творчество в реальности, то сразу же проиграет сражение. На первом шаге к черному представлению подводится либидо… И все. Отвести вы его уже не сможете. Застой (Stau) зовется так неспроста. Он не отдаст вам энергию обратно, использует ее для создания новых неочевидных связей меж затонувших представлений.

рис. 8.2. Проекция в Сверх-Я. Показаны два «дерева» – два образа ценных объектов. Деревья меняются участками ветвей или целыми ветвями, что оказывают на психическую динамику ощутимое влияние.

Итак, для интроекции нет места в этой книге. Хронос реальностью не интересуется. Но он интересуется временем! Поэтому с помощью проекции играет нитями Сверх-Я (рис. 8.2), переставляя их местами, перекраивает ткань истории, закольцовывает прошлое и будущее. Заодно проверяет, не выпало ли какое-нибудь представление из потока времени, не возомнило ли себя вечным.

Проекция – это тестирование темпоральности. Так же, как интроекция – тестирование реальности. Интроекция не интересуется темпоральностью, проекция – реальностью. Замешивая свою тетрадку в колоду старых писем, человек тестирует прабабушку на темпоральность, создавая артефакт, противоречащий реальности.

По Фройду, норма – это гармония между неврозом и психозом. Цитируем[77]: