Нет необходимости останавливаться здесь на уничижительном значении левой руки. В исследованиях, подтверждающих существование этой традиции в большинстве культур, и в том числе, конечно же, в культурах европейских, недостатка не наблюдается[551]. Средневековье наследует ее из трех источников, о которых упоминалось выше: Библии, греко-римской и германской культур[552]. В Библии, в частности, неоднократно подчеркивается превосходство правой руки[553], правой стороны, места справа и, наоборот, неправильность или порочность всего, что находится по левую сторону. В этом отношении один фрагмент из Евангелия от Матфея служил особенно ярким примером для людей Средневековья. А именно последняя речь Иисуса, произнесенная перед его страстями, речь эсхатологическая, предвещающая возвращение Сына человеческого:

В средневековой христианской культуре левая рука — это рука врагов Христовых. Поэтому на некоторых изображениях ей пользуются судьи Христа (Каиафа, Пилат, Ирод) или палачи: те, кто его связывает, бичует, прибивает к кресту, продолжает его истязать, когда он уже распят. А так как левая рука также является рукой Сатаны и его отродий, то предатели, еретики и неверные совершают ей свои злодеяния. В число таковых, разумеется, входит и целая вереница рыжих изменников, о которых уже упоминалось ранее: Каин, Далила, Саул, Ганелон, Мордред.

Для них, так же как и для Иуды, принятых эмблематических атрибутов становится недостаточно — и в XIV-XV веках их порочность проявляется еще и в жестах. Так, Каин (илл. 6) убивает Авеля левой рукой (обычно заступом или ослиной челюстью); Далила левой рукой отстригает волосы Самсону; Саул убивает себя копьем или мечом, держа их в левой руке; Ганелон и Мордред (один — предатель из эпической литературы, другой — из артуровского романа) иногда сражаются левой рукой.

Конечно, эти четверо персонажей, так же как Иуда, — не всегда левши. Однако можно заметить: если они левши, то они одновременно и рыжие. Точно так же, начиная с середины XIV века, рыжими становятся палачи, вероломные рыцари и свирепые персонажи, орудующие левой рукой. И хотя не все рыжие в западной изобразительной традиции — левши, зато все, или почти все левши с этих пор и на несколько десятилетий вперед становятся рыжими.

От идентичности индивидуальной к идентичности семейной

В первой половине XII века в Западной Европе практически повсеместно, но главным образом в областях, расположенных между Луарой и Рейном, возникает новая эмблематическая система, которой суждено коренным образом трансформировать все эмблематические и символические практики средневекового общества, — геральдика. Этот новый жанр, а также код, который обеспечивает его функционирование — герб как таковой, — дали рождение системам и обычаям, которые выходят далеко за рамки собственно геральдики. На протяжении нескольких веков все визуальные знаки, имеющие отношение к идентичности, родству, цвету и образным рядам и в самом деле испытывали большее или меньшее влияние гербов. Впрочем, это влияние ощущается до сих пор: например, литургические цвета, национальные флаги, военные и гражданские знаки отличия и различия, майки спортсменов и дорожные знаки в значительной степени восходят к системе средневековой геральдики. Что же касается гербов, то они по-прежнему существуют и, несмотря на конкуренцию со стороны новых эмблем, вовсе не собираются сходить со сцены ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем.

Появление гербов — это социальное явление огромной значимости. С конца Средневековья и вплоть до наших дней выдвигались многочисленные гипотезы, которые объясняют их возникновение, вскрывают его причины и намечают временные рамки. Иезуит отец Клод-Франсуа Менестрие (1631-1705) — наверное, лучший в дореволюционной Франции специалист по геральдике — перечисляет около двадцати таких гипотез в своем труде «Истинное искусство геральдики и происхождение гербов», опубликованном в 1671 году[555]. Некоторые гипотезы, которые сегодня кажутся нам совершенно неправдоподобными, например, те, что приписывают изобретение гербов Адаму, Ною, царю Давиду, Александру Македонскому, Цезарю или королю Артуру, были давно отброшены, по большей части в конце XVI века. Другие — те, что опирались на более основательные аргументы, — просуществовали дольше, но доверие к ним постепенно было подорвано благодаря работам специалистов по геральдике конца XIX — начала XX веков. На сегодняшний день отвергнуты три гипотезы, которые долгое время пользовались поддержкой ученых. В первую очередь это идея, которой придерживались средневековые авторы и авторы XVI века: о прямой преемственности между древнегреческими и древнеримскими (воинскими и семейными) эмблемами, с одной стороны, и первыми гербами XII века — с другой. Затем — объяснение, выдвигаемое рядом немецких геральдистов, которые считали, что на формирование геральдической системы особое влияние оказали руны, варварские воинские знаки отличия и германо-скандинавская эмблематика первого тысячелетия[556]. И, наконец, теория, которая оказалась самой долговечной: теория о восточном происхождении геральдики, основанная на идее заимствования западными народами мусульманского (или даже византийского) обычая во время первого крестового похода. Именно эта теория долгое время была доминирующей, однако некоторые ученые, такие, как М. Ирине и Л.А. Мейер, почти столетие тому назад доказали, что усвоение исламскими странами и Византией эмблем или знаков отличия, более или менее напоминающих гербы, произошло спустя два с лишним столетия после того, как гербы появились в Западной Европе[557].