Небо на севере сегодня было удивительно красиво: на горизонте было ясно и обрывки слоистых облаков освещались снизу красным огнем. Симпсон предсказывает метель не далее как через сутки: интересно посмотреть, что будет.

Вторник, 1 августа.

Месяц начался чудным днем. Утром я прошелся по всему нашему «имению», по всем рытвинам и овражкам, наполненным или песком с землей. Я имел при этом двоякую цель. Я думал, не найду ли останков бедного Жулика, но мне это не удалось; затем, мне хотелось испытать наши новые подошвы с шипами, и ими я остался вполне доволен: они обладают всеми свойствами, желательными для ходьбы по гладким льдам – легкостью, теплом, просторностью – и легко надеваются и снимаются.

Свет сегодня был особенно хорош; солнце непосредственно отражалось в одном неправильной формы, с радужными отливами облаке – явление необычайной красоты. В воздухе было тихо, и приятно было слышать, как наши люди где-то работали. Звук голосов, шуршание лыж или стук ломов в такие дни доносятся за две или три мили; не раз сегодня мы слышали веселые голоса, песнями встречавшие весну и солнце.

Мне кажется, стоит упомянуть, что в употреблении у нас есть два телефона: по одному отмечают время для Райта, работающего с телескопом; другой поддерживает сообщение с Нельсоном, который находится у своей проруби в трех четвертях мили отсюда. Последнее соединение сделано с помощью одной неизолированной алюминиевой проволоки, с возвращением тока через землю, и доказывает, что нам нетрудно будет организовать связь с домом на мысе Хижины.

Краткий отчет о зимней экскурсии

Среда, 2 августа.

Наши экскурсанты возвратились вчера вечером, перенеся в течение пяти недель невероятные невзгоды. Никогда я не видал таких измученных, можно сказать, истрепанных непогодой людей: лица в морщинах, скорее даже как бы в шрамах, глаза тусклые, руки побелели, кожа на них от постоянного холода и сырости в каких-то складках, но следов обморожения было немного – эта язва, очевидно, почти миновала их. Больше всего страдали они от недостатка сна, и сегодня, основательно выспавшись, наши путешественники уже совсем другие – физически и умственно подбодрились.

Историю всего пережитого ими пусть расскажут они сами; я же могу лишь в общих чертах дать понятие главным образом о результатах испытания, которому они добровольно подвергли себя, и о той пользе, которую мы извлекли из всего испытанного ими для нашего будущего дела.

Уилсон очень похудел, но сегодня к нему в значительной степени вернулись его обычная живость и бодрость; Боуэрс совсем прежний. У Черри-Гаррарда лицо слегка одутловатое и вид все еще истомленный. Ясно, что он вытерпел больше всех; но Уилсон говорит, что он ни минуты не падал духом. Боуэрс лучше всех выдержал испытание; я считаю его не только самым бесстрашным, но и самым выносливым из всех полярных путешественников. Больше из намеков, нежели из прямых заявлений я вывел свои заключения о его неутомимой энергии и об удивительной физической силе, дающей ему возможность продолжать работу в условиях, положительно парализующих его товарищей. Уж подлинно: мал, да удал.

Насколько я мог понять, история экскурсии приблизительно следующая. Они дошли до Барьера на второй день, все еще таща каждый свои 250 фунтов; тогда характер поверхности совершенно изменился, становясь все хуже и хуже. Еще целый день они выбивались из сил и прошли всего 4 мили; но после этого они были вынуждены разделить груз, и половинный груз казался им тяжелее, чем на морском льду все 250 фунтов. Температура, между тем, понижалась и в течение недели упала до –60° [–51 °С] и ниже того. Одну ночь было –71° [–57 °С], в следующую –77° [–61 °С]. Хотя при таком поистине ужасающем холоде в воздухе было сравнительно тихо, однако ветер время от времени налетал маленькими волнами, и действие его было убийственное.

Никогда еще человек из цивилизованного мира не встречал подобных условий, имея единственной защитой парусиновую палатку. Мы сегодня пересмотрели все рекорды и нашли, что Амундсен, в поездке к Северному магнитному полюсу, в марте, испытал температуру, дошедшую даже до –79° [–62 °С]; но при нем были эскимосы, и они каждую ночь строили ему ледяной дом; было уже много дневного света, притом термометр, вероятно, не был защищен от излучения, наконец, он после пятидневного отсутствия вернулся на свой корабль; наши же товарищи были в отсутствии пять недель.

Почти две недели потребовалось им на то, чтобы перейти самую холодную полосу, после чего они обошли мыс Маккея и вступили в обметаемую ветрами равнину. Метель следовала за метелью; небо было постоянно затянуто, и они с трудом пробирались при свете, немногим лучшем, чем полная темнота. Иногда они попадали на скаты Террора, влево от своего пути; иногда спускались в глубокие лощины справа, где острые ледяные гряды чередовались с трещинами и другими препятствиями. Дойдя до предгорья мыса Крозье, они поднялись на 800 фунтов и стали строиться. Потребовалось три дня, чтобы поставить каменные стены и устроить кровлю из привезенной с собой для этого парусины, Тогда, наконец, они могли заняться тем, для чего пришли.

Сумрачный полуденный свет продолжался так недолго, что они должны были уходить впотьмах, рискуя заблудиться на возвратном пути, опять-таки в темноте. В первый день им потребовалось два часа только для того, чтобы дойти до ледяных гряд, и еще почти столько же, чтобы перелезть через них, связав себя веревкой; наконец они добрались до места, находившегося выше колонии пингвинов; отсюда им слышны были крики птиц, но они долго не находили, как и где спуститься. Кое-как они вернулись, когда без того уже плохой свет совсем смеркался.

На другой день они опять отправились, пробираясь между неприступными ледяными заграждениями под высокими базальтовыми, местами грозно нависшими скалами. В одном месте им пришлось проползти через узкий туннель, точно продолбленный во льду. Наконец они добрались до морского льда, но света было уже так мало, что они должны были порядком спешить, и потому, вместо 2000–3000 птиц, наблюдаемых, когда тут стояло судно «Дискавери», они успели насчитать всего лишь около ста. Трех они наскоро убили и содрали с них шкурки, чтобы запастись жиром для своей печки; еще подобрали они полдюжины яиц, из которых годными оказалось только три, и побежали в лагерь.

Возможно, что птицы покидают эту местность, но возможно также, что им еще рано и что позже они соберутся в полном составе. Яйца, еще не рассмотренные, должны осветить этот вопрос. Уилсон отметил еще одну черту, доказывающую, как силен у этих птиц инстинкт продолжения рода. Он и Боуэрс, когда искали яйца, наткнулись на округленные льдинки, которые глупые создания нежно лелеяли.

Не успели они сойти с крутых гряд, как свет совершенно померк, и счастье их, что они не сбились с пути.

В эту ночь началась метель и с каждой минутой усиливалась. Тут они убедились, что выбранное ими место для стоянки – самое неподходящее. Было бы гораздо лучше, если бы они устроились на открытом месте, потому что здесь северный ветер, вместо того чтобы ударять им прямо в лицо, отклонялся в сторону и сбоку налетал яростным крутящимся вихрем. Положенные на крышу тяжелые массы снега с камнями с величайшей легкостью уносились, а парусина вздувалась и, напрягая укреплявшие ее веревки, каждую минуту могла сорваться и улететь.