- Они пытались запретить мне это, но я всё-таки царь, хоть и не столь могущественный, как Ксеркс, - самодовольно усмехнулся Леотихид.

- Что ж, давай выпьем за то, чтобы в будущем твоё могущество равнялось бы могуществу персидского царя, - промолвил Фемистокл, выразительно глянув в хмельные глаза Леотихида.

Тот поспешно схватил свою чашу и подозвал виночерпия.

- Если ты желаешь мне этого, Фемистокл, то ты, как никто другой, можешь и помочь мне, - прошептал Леотихид, приблизив своё раскрасневшееся лицо к лицу Фемистокла. - Спарта давно нуждается в демократических реформах! Об этом же говорил царь Клеомен, за что и поплатился жизнью.

- После войны с персами в Элладе изменится очень многое, - задумчиво сказал Фемистокл, подставив свою чашу виночерпию. - Если не коринфяне, так эгинцы рано или поздно постараются столкнуть лбами Афины и Спарту. Ни Коринфу, ни Эгине не в радость морская мощь Афин. Однако афиняне усиливаются на море не для соперничества с Лакедемоном, но для отвоевания у персов Ионии и всего Фракийского побережья. Если спартанцы нам помогут, то совместными усилиями мы сможем захватить все приморские сатрапии Ахеменидов. Представляешь, какие там богатства, друг мой?

Глаза Леотихида загорелись алчным блеском.

- Представляю!

- На золото Ахеменидов Спарта сможет обзавестись собственным большим флотом, построить верфи и сухие доки, - продолжил Фемистокл. - А имея флот, сможет осуществлять завоевания вдали от Эллады: в Египте, Италии, Финикии - где угодно! Золото рекой потечёт в спартанскую казну! Да и граждане Лакедемона смогли бы обогатиться, если, конечно, отменили бы запрет на владение золотом частных лиц.

- Откровенно говоря, я бы полностью отменил законы Ликурга, будь на то моя воля, - признался Леотихид, опасливо глянув на гостей, сидевших за соседними столами: это были именитые спартанцы. - Но, к сожалению, власть царей в Спарте сильно ограничена герусией и эфоратом.

- Если преграду нельзя обойти, значит, её нужно разрушить, - многозначительно произнёс Фемистокл. - Цари должны царствовать! Им не пристало выполнять поручения своих советников. Я так думаю.

- Я тоже! - с жаром воскликнул Леотихид, подняв свою чашу. - Выпьем за это!…

Посетил Фемистокл и дом царя Леонида. Там он познакомился с его вдовой - царицей Горго.

Это была очень молодая миловидная женщина с большими задумчивыми глазами, прямым гордым носом и чувственным ртом. Её густые тёмные волосы, вьющиеся пышными кудрями, были коротко острижены в знак траура по погибшему супругу. Разговаривая с Фемистоклом, Горго держалась с горделивым достоинством. Голос царицы был на удивление нежный и тихий, почти робкий. Однако едва речь зашла об Леотихиде, как в мелодичном голосе зазвучали металлические нотки. Фемистокл понял, что хрупкая на вид Горго имеет сильный характер. Неприязнь её к Леотихиду нисколько не удивила Фемистокла: ему было ведомо о давней вражде, царящей между Агиадами и Эврипонтидами.

Выказывая глубокое уважение к вдове, эфоры предоставили ей право выбрать эпитафию на могилу Леонида. Пришедший вместе с Фемистоклом Симонид показал Горго несколько эпитафий, написанных им на навощённой табличке. Перед этим со стихами ознакомились эфоры и старейшины. После краткого раздумья Горго выбрала две понравившиеся ей эпитафии.

Прах Леонида был похоронен в Спарте. В Фермопилах же спартанскими властями было решено соорудить кенотаф, посвящённый царю, рядом с общей могилой трёхсот воинов, оставшихся с ним до конца. Над могилой Леонида было принято решение воздвигнуть статую льва, так как имя Леонид означает «потомок льва».

Встреча Фемистокла с эфорами прошла в небольшом здании с двумя деревянными колоннами перед входом, называвшемся эфорейон.

Эфоры не только занимались здесь государственными делами, но и обедали. Пятеро эфоров по своему влиянию в Спартанском государстве были сродни афинским архонтам: они тоже избирались сроком на один год из числа самых знатных граждан. Но если из девяти афинских архонтов больше полномочий имел архонт-эпоним, то спартанские эфоры были совершенно равноправны по отношению друг к другу.

Беседуя с эфорами, Фемистокл поразился не столько их осведомлённости в общегреческих делах, сколько умению превращать любые политические рассуждения в своеобразный набор коротких глубокомысленных афоризмов.

В манере речи лакедемонян всегда присутствовала немногословность. Законодатель Ликург запретил своим согражданам заниматься пустой болтовнёй, рассудив, что за многословием можно скрыть обман, а также отвлечь слушателей от главного, загружая их слух обилием незначительных деталей. Если в речах спартанских военачальников, с которыми приходилось общаться Фемистоклу, явственно звучала интонация приказа, то эфоры блистали перед ним образчиками краткой риторики, основанной на мудрости многих поколений лаконских дорийцев. Краткая манера изложения мыслей неизбежно порождала напряжённую работу ума, ибо в немногих скупых словах таился большой смысл.

Несмотря на свою витиеватую манеру речи, Фемистокл тем не менее произвёл на эфоров благоприятное впечатление. Им понравилось остроумие Фемистокла и его умение сглаживать острые углы, когда разговор заходил о принципах демократии. Эти принципы очень сильно различались в понимании лакедемонян и афинян.

В Спарте все полноправные граждане были уравнены в имущественном цензе и во владении землёй. При этом власть находилась в руках у самых знатных семей, а народное собрание не играло никакой роли в государственной жизни. В Афинах, наоборот, народное собрание решало важнейшие государственные вопросы, а граждане были разделены на богатых и бедных по степени своих доходов. Афинские аристократы занимали многие начальствующие должности не в силу знатности, а из-за своего богатства, поскольку всякая государственная должность неизбежно была связана с денежными тратами. Например, угощения иноземных послов, оплата расходов на содержание государственных помещений, организация театральных представлений, праздничные шествия в честь богов-покровителей и многое другое. Именно богатство открывало доступ к кормилу государственной власти для тех афинян, которые не могли похвастаться знатностью предков.

Эфоры выразили благодарность Фемистоклу за его мужество и находчивость, благодаря которым Афины не вышли из союза, получив неблагоприятный оракул из Дельф.

На торжественной церемонии в присутствии старейшин и всей спартанской знати эфоры наградили Еврибиада оливковым венком за доблесть. Фемистоклу они вручили такой же венок за мудрость. Кроме того, ему подарили лучшую в Спарте колесницу и четвёрку великолепных лошадей. До Фемистокла никто в Лакедемоне не получал таких наград.

Провожая гостя в обратный путь, спартанцы дали ему свиту из трёхсот царских телохранителей, называемых гиппеями. Эта свита сопровождала Фемистокла до самой границы.

Фемистокл надеялся, что в Афинах его будут встречать с почестями, с какими провожали в Лакедемоне. Но он горько разочаровался. Сограждане встретили его с нескрываемой язвительностью, упрекая в том, что многие афинские военачальники доблестно сражались на море с персами. Однако лакедемоняне почему-то пожелали наградить одного Фемистокла! Звучали намёки недоброжелателей, что, мол, он рассчитывает в будущем с помощью спартанцев узурпировать власть в Афинах либо спартанцы через Фемистокла намереваются держать афинян в русле своей политики.