Давняя вражда эвпатридов с беднотой, утихнувшая было ввиду угрозы персидского завоевания, вновь дала о себе знать.

Аристид, который и до войны с Ксерксом жил очень скромно, теперь проживал у тестя, поскольку его собственный дом лежал в руинах. Это обстоятельство неимоверно возвышало Аристида в глазах беднейших афинян. Последние знали, что аристократы были готовы дать денег Аристиду для постройки нового дома, но встретили отказ с его стороны.

Фемистокл же, напротив, из любимца демоса превратился в изгоя.

Аристократы по-прежнему не желали с ним знаться, не простив старых обид. Народ невзлюбил Фемистокла за то, что он позволил себе несколько раз проехать по Афинам в колеснице, подаренной спартанцами. Все видели, что Фемистокл явно не стеснён в средствах. Он позволял себе задавать пиры по малейшему поводу, совершать роскошные жертвоприношения, давать деньги под большие проценты оборотистым купцам.

На какое-то время Фемистокл отошёл от государственных дел, поэтому он больше не пользовался услугами доносчиков и мошенников всех мастей, как в былые времена. Эти люди, привыкшие жить на подачки Фемистокла, посчитали такое поведение высокомерием и предательством. Сброд, нечистый на руку, завистливый и мстительный, принялся распускать гнусные слухи про Фемистокла, живо переметнувшись к его недругам.

Дня не проходило, чтобы у Фемистокла не случалась перепалка на улице или агоре с выскочками из толпы, которые таким способом старались обратить на себя внимание. Нередко острословы действовали по наущению эвпатридов, которые изо всех сил старались озлобить демос против Фемистокла.

Так случилось и в этот день.

Фемистокл и Эпикрат с утра прошлись по агоре, сделав мелкие покупки. Затем они остановились возле стены объявлений, где всегда было многолюдно.

Внезапно перед ними появился некий Тимодем из селения Бельбина, что лежало в двадцати стадиях к востоку от Афин. Многие из бельбинитов нашли пристанище в Афинах, так как персы добрались и до их деревни, спалив её.

Тимодем неплохо устроился в городе, найдя тут вдовушку и поселившись у неё в доме. Было известно, что он всегда сторонился тяжёлой работы, зато не брезговал грязными махинациями, подделывая долговые расписки и лжесвидетельствуя в суде. Тимодем был не глуп и не косноязычен, поэтому его несколько раз выдвигали на незначительные государственные должности, вроде смотрителя дорог или сборщика арендной платы с метеков, живущих на государственной земле. Однако страдающий непомерным честолюбием Тимодем мечтал о гораздо более высокой государственной должности. Чтобы понравиться народу, Тимодем в последнее время взял себе за правило обливать грязью Фемистокла, делая это публично.

- Что я вижу, Фемистокл! - намеренно громко заговорил Тимодем, привлекая внимание зевак. - Ты сегодня пешком! Где же твоя лаконская колесница? Неужели поломалась? Или заболел конюх?

Не удостаивая наглеца ответом, Фемистокл невозмутимо направился прочь, попрощавшись с Эпикратом, который собирался ещё зайти к башмачнику.

- Как понимать твоё молчание, Фемистокл? - не унимался Тимодем, идя рядом. - Тебе стыдно за свою непомерную гордыню? Или ты перенял у спартанцев их молчаливость? В любом случае тебе полезно знать, что дарами лакедемонян ты обязан только Афинам. Мощь афинского флота предопределила победу эллинов при Саламине, а вовсе не твоя пресловутая мудрость! Спартанцы считаются с тобой не потому, что ты такой умный, а поскольку ты - афинянин! Уже это говорит о многом.

Фемистокл остановился и повернулся к Тимодему.

- Ты прав, - усмехнулся он, - будь я бельбинитом, спартанцы не оказали бы мне столь высоких почестей. Но тебя, друг мой, они не почтили бы, хоть бы ты и был афинянином.

Фемистокл не спеша зашагал дальше и вдруг столкнулся лицом к лицу с финикиянкой Анаис.

- Отлично сказано! - с одобрительной улыбкой проговорила Анаис. - Я всё слышала.

- Привет тебе, Божественная! - кивнул на ходу Фемистокл. - Извини, у меня дела.

- А я хотела пригласить тебя в гости к Филоклу, - торопливо промолвила Анаис.

Фемистокл невольно остановился:

- Что?… Разве Филокл жив?

- В том-то и дело! - радостно воскликнула Анаис. - Филокл сумел спастись от персов. И люди с его триеры тоже спаслись.

- Поразительно! - Фемистокл не скрывал изумления. - Как же это случилось?

Анаис не успела ответить.

Позади раздался громкий голос Тимодема, который опять рвался в бой.

- Спартанский прихвостень! - начал он. - Сын фракийской рабыни! Эй, Фемистокл, я к тебе обращаюсь! Я хоть и бельбинит, зато не заискиваю перед спартанцами. Не стараюсь походить на них в отличие от тебя!

Фемистокл вернулся из Спарты с волосами до плеч, поскольку там это было в моде. И всё никак не мог собраться зайти к цирюльнику.

- Идём отсюда поскорее! - Фемистокл взял Анаис за руку и увлёк за собой. - Где сейчас живёт Филокл?

Анаис рассказала, что дом и мастерская Филокла сгорели. Он с женой и маленьким сыном временно поселился у брата в его небольшом домишке.

- Я сама ныне живу в лачуге, поскольку мой дом заняли какие-то грубые селяне с жёнами и детьми, - жаловалась Анаис, поспевая за Фемистоклом. - Всё моё имущество расхитили. У меня осталась лишь шкатулка с драгоценностями да пара платьев. Ты бы видел, чем мне приходится питаться, Фемистокл!

- Где же твои диктериады? - полюбопытствовал Фемистокл, чуть замедлив шаг.

Они свернули за угол. Злобные выкрики Тимодема больше не были слышны.

- Девушек я пристроила как смогла, - вздохнула Анаис. - Четверых самых красивых взяли в услужение знатные клиенты. Троих я отправила в Коринф в тамошний храм Афродиты, они ещё очень юны, пусть там набираются опыта. Одна девушка умерла на Саламине от какой-то болезни. Ещё одна осталась на Саламине, забеременев от тамошнего торговца рыбой. Торговец пожелал сделать её своей женой. Ну а Клеобула, - может, помнишь её - живёт со мной.

Анаис привела Фемистокла в предместье Киносарг: это было единственное место в Афинах, где ни один дом не пострадал от пожара.

Филокл встретил Фемистокла радостными объятиями. Оба невольно прослезились от нахлынувших чувств и воспоминаний.

Жилище Филокла походило на столярную мастерскую. Повсюду были разложены гладко оструганные ножки для столов и стульев, на полу валялись стружки, пахнувшие сосновой смолой или душистой корой кипариса.

Возле очага сушились длинные доски, прислонённые к перекладине. Вдоль стен стояли в ряд уже готовые двери, оконные ставни, круглые и квадратные столешницы.

Филокл рассказал Фемистоклу, что, находясь вместе с эгинской и трезенской триерами в дозоре у острова Скиаф, он слишком поздно обнаружил вражеские корабли, появившиеся из туманной дымки.

- Три наших корабля стали расходиться в разные стороны, дабы заставить варваров сменить курс, - вспоминал Филокл. - За моей триерой погнались три финикийца. Мои гребцы старались изо всех сил, но нам никак не удавалось оторваться. Триеры финикиян были очень маневренны и быстроходны. Вражеские стрелы дождём сыпались на нашу палубу. Убитых у нас не было, но многие были ранены. Тогда я приказал совершить резкий поворот и взять как можно круче к ветру. От нас такого явно не ожидали. - Филокл усмехнулся. - Триера, уходившая на восток, вдруг повернула к северу, расправив парус. Сначала мы двигались галсами, поскольку ветер дул нам в правый борт, вернее, в скулу правого борта. Когда финикияне стали вновь догонять нас, я приказал повернуть на северо-запад. Так с попутным ветром моя «Гнафена» домчалась до побережья Фессалии.