— Эллен. — Персеваль стоял в дверях. Вид у него был понурый. Он мрачно покосился на Франческу перед тем, как обратиться к сестре: — Эллен, выйди сюда на минутку.

Казалось, она боялась покинуть комнату. Взгляд ее метнулся к Франческе, потом к Джорджиане, потом назад, к брату.

— Сейчас, Перси? — всхлипывая, спросила она.

Он кивнул:

— Да, сейчас. Ты должна дать Джорджи возможность поговорить с… — Он сделал паузу и скривился, словно попробовал что-то гадкое. — Позволь Джорджи поговорить с ее тетей.

Джорджиана почувствовала напряженность.

— Зачем? — спросила она тревожно. — Почему я должна поговорить с тетей Франни, дядя Перси? — Не дождавшись ответа от Персеваля, она посмотрела на Эллен. — Почему, мама?

Эллен Хейвуд завела руки за спину.

— Нет причин, по которым тебе бы не следовало с ней поговорить, Джорджи, — сказала она надтреснутым голосом. — Вы же давно не виделись.

Но сейчас Джорджиана уже не на шутку встревожилась.

— Тетя Франни? — Она вопросительно посмотрела на Франческу. — Можно маме остаться?

— Нет-нет, — сразу же сказала Эллен. — Я только… Я только выйду в сад с Билли и Джеком.

Она бросилась прочь из комнаты, и Персеваль, обняв сестру за плечи, вывел ее за дверь. Франческа лишь успела заметить, что Эллен закрыла лицо руками, а Эдвард шагнул к двери, заслонив обзор. Он остановился в дверном проеме, послав Франческе долгий взгляд. Лицо его было серьезным и мрачным. Дверь закрылась со щелчком, и они остались вдвоем.

— Что случилось, тетя Франни? — Худенькое личико Джорджианы сморщилось от страха. — Почему все ушли?

— Чтобы мы могли немного пообщаться. Никто никуда не ушел, они лишь вышли за дверь и ждут снаружи. — Продолжая держать девочку за руку, Франческа повела ее к дивану. — Я не думала, что не смогу видеться с тобой так долго. Я этого не хотела, — начала она. Она не хотела еще сильнее расстраивать Джорджиану, однако не могла допустить, чтобы Джорджиана думала, будто она ее бросила. — Я очень хотела с тобой видеться. Но когда вы уехали из Чипсайда, я не знала, где вас искать.

У Джорджианы округлились глаза.

— О, это было страшно, — призналась она тоненьким голосом. — Дядя Перси сказал, что мы должны выехать очень быстро и должны вести себя очень тихо. Джек плакал, потому что мы забыли его любимое одеяло.

— Миссис Дженнингс мне рассказала.

— Хм, — сказала Джорджиана, и Франческа испытала шок — так она была похожа на Джулиану, когда злилась. Две тонкие складки пролегли между ее бровями, а глаза медали искры. — Она-то как раз очень обрадовалась, что мы съезжаем. Она грубила маме, и она всегда жаловалась, что я сметаю мусор на ее ступени, хотя я этого никогда не делала.

— Мне она тоже не понравилась, — заговорщическим шепотом поведала ей Франческа, что заставило Джорджиану чуть боязливо, но все же улыбнуться. — Но мне было так грустно, когда я узнала, что вы уехали, и никто даже не сказал мне куда. Я скучала по тебе, и я пыталась тебя найти. Я приехала, как только узнала, где ты живешь.

— И я так этому рада! — Ее солнечная улыбка быстро исчезла, однако. — Но ты снова собираешься ругаться с мамой? Мне это не нравится.

— Нет. — Франческа приказала себе держать себя в рамках приличий. Она просто не могла слышать, как ее племянница называет мамой эту женщину. — Я приехала, чтобы забрать тебя домой.

Она ожидала, что Джорджиана удивится, возможно, даже занервничает. Все-таки переезд есть переезд. Она подготовила себя к детским тревогам и страхам. Прошло немало времени с тех пор, как Джорджиана видела ее в последний раз, и еще больше времени прошло с тех пор, как Джорджиана была у нее дома. Конечно, ребенок мог напугаться. К чему она никак не была готова, так это к тому, что Джорджиана удивленно нахмурится и спросит:

— Зачем?

— Видишь ли, дорогая, твои родители хотели, чтобы я тебя забрала. До того как твоя мама умерла, мы говорили с ней о тебе. Она очень тебя любила. Она хотела отвезти тебя в Италию, где она выросла, чтобы ты увидела оперный театр, самый лучший в Европе, где когда-то пела твоя бабушка. Когда твоя мама умерла, сердце мое едва не разбилось, но я помнила обо всем том, о чем она мечтала для тебя. И я знала, что она захотела бы, чтобы я отвезла тебя на родину твоей мамы и показала бы тебе все то, что она собиралась тебе показать, но так и не смогла. И твой папа согласился; он всегда говорил, что мне следует взять тебя к себе, когда ты чуть подрастешь. Он говорил, что видит, что в душе ты настоящая итальянка, хотя ты была еще совсем маленькая. — Застенчивая улыбка Джорджианы внушала ей оптимизм. — Ты помнишь мой дом? И миссис Дженкинс, которая готовила для тебя бисквитное печенье? Мы приготовили для тебя комнату — у тебя будет своя комната рядом с моей. Миссис Дженкинс ужасно боится, что я куплю тебе попугая, но она тоже не может дождаться, когда снова когда тебя увидит.

— Попугая? — Джорджиана наморщила нос. — Попугаи такие шумные.

Франческа засмеялась.

— Миссис Дженкинс именно так и сказала! — Франческа склонила голову набок, чтобы лучше видеть лицо племянницы. — Мы замечательно уживемся и без попугая.

— О, но… — Джорджиана снова нахмурилась. — Я не хочу покидать маму и братьев.

— Но, дорогая, она тебе на самом деле не мама, — осторожно сказала Франческа.

Джорджиана надула губы.

— Я не хочу уезжать, тетя Франни.

— Тебе будет намного лучше у меня. Ты будешь намного счастливее, — затараторила Франческа, сбитая с толку этим неожиданным отказом. — Тебе не придется мести ступени или работать в саду. У тебя будут красивые платья, уроки музыки и рисования, ты будешь учиться всему, чему хочешь научиться. Мы вместе будем учить итальянский, чтобы уметь на нем говорить, когда поедем в Италию.

— Нет, — сказала ее племянница с бунтарским блеском в глазах.

— Послушай, Джорджиана! — Франческа решила проявить твердость. Мятеж надо давить на корню. — Когда мы виделись в последний раз, ты умоляла меня забрать тебя к себе.

— Нет! — заявила девочка. — Неправда! Я не хочу оставлять маму, Билли и Джека!

— Твой отец хотел, чтобы я тебя растила, дорогая. Ты должна принять его волю.

Франческа не ожидала такого рода трудностей. Джорджиана не реагировала на ее вполне разумные доводы и заманчивые планы так, как ей бы следовало реагировать, но, в конце концов, ребенок есть ребенок, и она всегда была своевольной. Возможно, ошибкой было вообще интересоваться ее мнением. Не девочке решать, где ей жить, это точно.

— Я уже поговорила об этом с миссис Хейвуд. Она знает, что твой папа хотел, чтобы ты жила у меня.

Лицо у Джорджианы сделалось красным. Она вскочила на ноги.

— Неправда! — крикнула она. — Мама никогда бы не сказала, что я должна уезжать с тобой! Она меня любит!