– Что ты хочешь в оплату? – сдержанно поинтересовался Жрец. – Может, знания о моем мире?

Она махнула парой рук.

– Это ты мне и так расскажешь, гость ты или не гость? А попрошу у тебя не оплату, а одолжение. Если чудовища будут побеждены, если ты вновь воцаришься в своем мире, не забудь обо мне. И если даже случится так, что отмеченный Ветой погибнет, не вернется, найди того или тех, кто сможет освободить меня и моих детей.

– Ты думаешь, людям это под силу, древнейшая? – почтительно поинтересовался Ворон.

– Им все под силу, – печально сказала Хида. – И освободить нас, и уничтожить. Вопрос лишь в цене. Ну что же, смотри… Огненный колокол. Самое страшное и непобедимое оружие в руках у Девира. Его можно уничтожить водой, но у Веты не вышло подобраться близко. А сети Нервы плавятся огнем, режутся клинком. Но надо быть быстрее него, а он очень быстр…

23 апреля по времени Туры

Утром неши проводили путников до края защищенной долины, и Алина своими глазами увидела огромный, наполовину сожженный старый папоротник, бывший храм Хиды, такой старый, что он окаменел, и такой большой, что мог бы поспорить высотой с некоторыми небоскребами.

Одекра отдала Четери карту, где были указаны и овраги, и большой полукруглый осколок, пересекающий реку.

– С амулетом мы доходили до него за семь дней, – повторила она. – Но я не знаю, сколько придется идти вам, геси. Доброй вам дороги! Берегитесь, идите тихо – в лесу живут чудовища почище лорхов. И помните – вы всегда можете вернуться к нам!

Гостям собрали столько вещей и провизии, что Чету с Максом пришлось оставить девять десятых, чтобы сумки не мешали бежать. Медейра, не скрываясь, плакала.

– Ты столько даров получил от тимавеш, ергах, – сказала она, обнимаясь на прощание с Четери, – пусть они тебе пригодятся.

Обнялась она и с Алиной, и когда путники шагнули за границу – развернулась и вместе с другими хранительницами тихо исчезла в лесу.

Принцесса вздохнула. Вчерашний день казался зыбким, будто нереальным, а ночной разговор отдавался в сердце радостью и горечью. Но сейчас снова начинался опасный путь, снова нужно было смотреть в оба, слушать, всего бояться…

Принцесса коснулась рукоятки ножа, чтобы успокоиться, попрыгала на месте – плотно ли прилажены сумки, – и направилась вслед за Четери.

26 апреля по времени Туры, Лортах, Алина

Из-под ног инсектолюдей летели комья грязи, забрызгивая хитин. Некоторые из невидши и вовсе бежали на четырех конечностях, под немыслимым углом согнув и вывернув их, словно гигантские муравьи. Тварей поторапливали наемники на охонгах и тха-охонгах, покрикивая как погонщики скота.

Алина, мокрая от ливня и страха, уже часа полтора лежала за трухлявым стволом, сквозь щели которого прекрасно была видна дорога на краю оврага. Почва здесь была глинистой, жирной, и налипала на одежду и тело слоями. Тротт прижимался к земле рядом, такой же грязный, как сама принцесса.

Трое суток после выхода из долины тимавеш оказались нелегкими – в небе круглые сутки сновали туда-сюда стрекозы со всадниками, в лесу то и дело попадались группы наемников, а к реке, иногда просматривающейся сквозь лес, приближаться было опасно. Оживление царило и на равнине за рекой – день и ночь ревели рога, стучали барабаны, словно там одна за одной отправлялись в бой военные части. Алина ночами поднималась выше леса вслед за Троттом, чтобы взглянуть за реку – огней костров становилось все больше, а светлые пятна больших переходов оставались неизменными: их по-прежнему было четыре.

Но встретить в лесу целую армию на марше не ожидал никто, да и на карте тимавеш никакой имперской дороги обозначено не было. Появилась она, очевидно, недавно: по обе стороны от тракта валялись выдранные с корнями папоротники с кое-где еще зеленой листвой, то тут, то там торчали короткие пни, срезанные почти вровень с землей. Принцесса видела, как на узком участке один из тха-охонгов, повинуясь приказу всадника, подсек ударом лапы тонкое дерево, а затем подхватил его челюстями и, мотнув головой, забросил по дуге в лес. Папоротник с гулким чавканьем и россыпью брызг упал шагах в двадцати от Алины, почти на Четери, затаившегося за корнями среди кустов осидши, но тот даже не дернулся. Зато из ствола, за которым скрывались принцесса с Троттом, выскочили с десяток проснувшихся ночных ящеров и понеслись, вереща, вихляя, прямо вниз, к дороге.

Крылья у принцессы – от неожиданности, от того, что и невидши, и наемники повернули головы на звук удара и вопли ящеров, – предательски трепыхнулись, но их быстро прижал рукой Тротт.

– Они не видят нас, – неслышно сказал он.

Ящеров, попытавшихся пробежать сквозь строй, с хохотом ловили наемники, протыкая пиками и поднимая над собой, хватали и невидши, бросаясь вперед и смыкая жвала на дергающихся тушках. В сторону путников враги больше не смотрели. Алина, закусив губу от страха, тихонечко подтянула кончики крыльев под себя, прижав их животом. Иномиряне отворачивались, двигались дальше, мимо.

Алина взглянула на Четери – дракон наблюдал за невидши с хмурым выжиданием тигра, готового сломать добыче хребет. В позе его, в слабом оскале и том, как он прижимался к земле, сейчас казалось больше хищного, чем в инсектолюдях.

Именно Чет пару часов назад насторожился, закрутил головой, стряхивая воду с волос: утро выдалось дождливым, и после начала движения все успели промокнуть насквозь.

– Земля вибрирует, – сказал он. – К нам движется много людей.

Минут через двадцать и Тротт поднял голову, глядя куда-то в сторону. Путники пошли осторожнее, скользя от ствола к стволу. Сначала Алина увидела деревья, заброшенные в лес, затем, в сотне шагов вниз – дорогу на краю оврага, вспаханную тысячами следов… А потом Тротт свистяще приказал: «Ложись!», – и принцесса, упав за ствол, заметила, как из-за поворота далеко от нее, может, в полукилометре или больше, появляются первые темные фигуры. Это были невидши.

Хорошо, что полил дождь, и порывы ветра шли от реки, хорошо, что дорога находилась довольно далеко и ниже того места, где спрятались путники – и охонги, и невидши не чуяли их. Алина каждую секунду ожидала, что кто-то из чудовищ повернет к ним морду, заверещит, учует, бросится… отряды все шли и шли, но дождь, слава богам, не прекращался, да и людей по дороге двигалось немало – инсектоиды беспокоились, но слушались всадников и в стороны не дергались.

Колонны инсектолюдей то и дело перемежались большими группами норов – мелких дворян в сопровождении нейров-наемников. Дворяне были одеты в хитиновые доспехи, будто собирались сразу уйти в бой, и каждый отряд нес с собой знамя – красное солнце на белом фоне, пронзенное мечом и закрытое паутиной.

– Это императорский штандарт, – проговорил Тротт тихо. – Похоже, сюда дошли личные императорские батальоны.

Древки, вставленные в крепления сбруи у шейных сочленений охонгов, гнулись под тяжестью мокрых полотнищ, тяжело хлопающих на ветру. Воины императора выглядели так, будто видели и сами творили все мерзости мира, но и в их взглядах, обращенных на инсектолюдей, проскальзывали отвращение и опаска.