На них верхом сидели вооруженные пигмеи. Приблизившись, наездники сделали землянам знак идти впереди процессии. Ровертон с товарищами двинулись вдоль берега, а всадники и вся толпа следовали за ними.

Ущелье постепенно сужалось, и стены поднимались все выше. Вскоре осталась только тропинка шириною в ярд у самого берега. Вода яростно бурлила на порогах, вздымая клубы желтоватой пены. За поворотом стало видно, что путь оканчивается устьем большой пещеры, а дальше высятся отвесные скалы.

У входа в пещеру земляне остановились. Они не могли даже строить предположений о том, какая судьба их ожидает, но нервничали все сильнее. Они оглянулись – первый ящер уже приблизился вплотную, и его разверстая пасть была страшнее черной пещеры впереди. Не броситься ли в реку? Но бурлящий поток усеивали острые камни, а судя по реву воды за утесами, там находился водопад. Взобраться по скалам не было никакой надежды, и путешественники вступили в пещеру.

IV

Здесь было гораздо просторнее, чем в жилых пещерах пигмеев; землянам ни разу не пришлось пригибаться. Но они ничего не видели в темноте после дневного света и продвигались ощупью, то и дело спотыкаясь о камни и налетая на неровные стены. Из пещеры пахну́ло холодом и зловонием; сзади дышало в спину чудовище. Путешественники ничего не видели, ничего не знали заранее, но вынуждены были идти вперед, рискуя в любой миг провалиться в какую-нибудь гнусную яму или бездонную пропасть. Ощущение неизъяснимой угрозы обострилось многократно.

– Темно здесь, как в угольном чулане преисподней, – пошутил Ровертон.

Спутники отважно засмеялись, хотя нервы их были натянуты до предела.

Из глубины пещеры тянуло сыростью и затхлостью. Запах застойных, не ведающих солнца вод мешался с тошнотворной вонью, словно из обиталища колонии летучих мышей или из логова хищного зверя.

– Фу! – проворчал Деминг. – Мерзее, чем горгонзола вперемешку с лисьими потрохами.

Пол в пещере понемногу пошел под уклон, с каждым шагом все круче, словно какой-то инфернальный сточный желоб. Земляне уже с трудом удерживали равновесие.

Вдали, в глубине забрезжила слабенькая искорка. Понемногу свет разгорался ярче, и скоро землян окружило бледно-голубое сияние от какого-то неведомого подземного источника.

Внезапно спуск закончился. Земляне вышли в огромную пещеру, залитую этим странным светом, – казалось, его излучают стены и потолок, будто своеобычные рентгеновские лучи. Путешественники очутились на широком полукруглом карнизе, а когда подошли к краю, выяснилось, что уступ резко обрывается вниз футов на пятьдесят. Всю середину пещеры занимал обширный пруд. На противоположной стороне были еще уступы, на той же высоте, и оттуда ответвлялись пещеры поменьше. Но добраться до них от карниза, на котором очутились земляне, было невозможно. Стены между уступами были совершенно отвесные, не за что ухватиться и некуда поставить ногу.

Земляне стояли на краю и озирались. Позади уже слышалось шарканье лап ящера на крутом уклоне, и у выхода из туннеля сверкнул его единственный глаз.

– Кажется, тут и сказке конец. – Ровертон смотрел вниз, на пруд.

Спутники проследили за его взглядом. Темная вода была совершенно неподвижна и не блестела в синеватом сиянии стен, словно погрузилась в сон или умерла миллионы лет назад. Еще и разлагалась все это время, судя по запаху.

– Черт, что это? – Ровертон заметил в пруду какую-то перемену.

Под водой начало разгораться странное свечение, как будто из глубины медленно всплывала утопленница-луна. Вдруг по мертвой неподвижности пруда от центра к окружности побежала рябь, и на поверхность, мерзостно фосфоресцируя, вынырнула громадная голова. Футов семи или восьми в ширину, уродливо-бесформенная, она, казалось, почти целиком состояла из разверстых ртов и яростно горящих глаз, хаотично слепленных вместе в мешанине злобы и ужаса. Ртов было по меньшей мере пять, и каждый легко способен проглотить человека целиком. Лишенные клыков, эти пасти эластично растягивались, а беспорядочно натыканные между ними глаза пылали сатанинским огнем.

Тем временем один из ящеров выполз на карниз. Вслед за ним высыпала толпа пигмеев; кое-кто подступил к краю подле землян. Пигмеи смотрели на гнусную тварь в воде и производили нелепые жесты головой, руками и длинными гибкими хоботами, как будто заклиная чудовище или поклоняясь ему. Пронзительными голосами они затянули ритмичный напев.

Земляне оцепенели от ужаса. Никакой кошмарный сон, никакие земные легенды не могли сравниться с чудовищем подземных вод. А ритуал поклоняющихся ему пигмеев был неописуемо отвратителен.

– Эта тварь – их божество! – вскричал Ровертон. – Нас, верно, принесут ему в жертву.

Карниз заполнился пигмеями до отказа. Ящер напирал, и троим землянам едва осталась узкая полоска на самом краю.

Пигмеи, завершив свою церемонию, поднялись с колен. Пение стихло, и все взоры не мигая уставились на путешественников. Четверо всадников на спине ящера хором выкрикнули одно-единственное слово-приказ:

– Птрасай!

Ящер еще шире раскрыл пасть и подтолкнул землян брылястой мордой. Его зубы начали смыкаться, словно опускалась решетка в воротах крепости. Из пасти дохнуло гнилью. Не успев испугаться, без малейшего шанса на сопротивление земляне зашатались на краю утеса и все разом полетели вниз. Ровертон, падая, машинально вцепился в ближайшего пигмея, ухватил его за хобот и потащил за собой. С громким плеском все они рухнули в озеро и немедленно ушли под воду. Не теряя присутствия духа, земляне постарались вынырнуть поближе к стене пещеры и стали искать, нет ли в ней выемки или трещины, которые могли бы послужить опорой. Ровертон не выпустил из рук пигмея. Тот отчаянно завыл, как только голова его показалась над водой, и попытался ударить Ровертона ногой с длинными когтями.

Скалы вокруг пруда были совершенно гладкими, ни единой трещины. Земляне в отчаянии поплыли вдоль них, ища какой-нибудь уступ или отверстие. Тварь с глазами и ртами направилась к ним; смотреть, как она, фосфоресцируя, медленно скользит по воде, было мерзко и страшно до тошноты. Была в ее движении какая-то сатанинская непреклонность, ужасающая уверенность, словно она знала, что жертвам не спастись от ее бесконечно растягивающихся отвратительных ртов. Ее голова уже нависала над пловцами, и гнусное свечение озарило стены пещеры. Было видно, как поблескивает под водой длинное бесформенное туловище.

Ровертон оказался к твари ближе всех. Ее выпученные глаза все разом уставились на него, а передняя пасть растянулась еще шире, роняя тошнотворную слюну. Чудовище приближалось к нему сбоку, и Ровертона обдало зловонным дыханием. Ему пришлось прижаться к стенке пещеры. Ощутив на мгновение твердую опору, он изо всех сил толкнул пигмея в надвигающуюся пасть. Пигмей забился, вопя от ужаса, и мерзкий слюнявый рот сомкнулся вокруг него. Чудовище затихло, как будто удовлетворив на время и аппетит, и любопытство. Трое землян, пользуясь передышкой, продолжили исследовать стену.

Вдруг они