– Добрый вечер, мадам. Сожалеем, что вынуждены побеспокоить вас в столь поздний час, но нам, как вы, вероятно, заметили, нужны комнаты. – С этими словами он протянул ей несколько ассигнаций; значительно больше, чем мог стоить ночлег. – Это за неудобства, которые причиняют голодные запоздалые путники.

Мадам была женщиной средних лет с хрупким, как у птички, телом и кислым выражением, прикипевшим к ее лицу за многие годы обслуживания путников. Она была одета в темное платье, а голову украшал вдовий чепец. Ничего не сказав, она взяла деньги и придержала дверь, пропуская нас внутрь.

– У нас сегодня не так много дел, мсье, чтобы вы причинили какие-нибудь неудобства. На кухне остался недавно приготовленный наварен из молодого барашка, а в печи стоит теплый пирог с сыром и луком. Если хотите, могу подать вина. – Она положила на конторку большую книгу и внимательно смотрела, как Майкрофт Холмс записал туда имя Э. Саттона из Брюсселя и Лондона и его камердинера Джошуа.

– Джошуа? – шепотом уточнил я.

– На случай, если нам потребуется обрушить стены Иерихона, мой мальчик, – так же тихо ответил Холмс. – А теперь, мадам…

– Тилло, – подсказала хозяйка. – Вы замерзли и проголодались. Пока вам приготовят комнаты, пройдите в мою малую столовую, и я сама подам вам ужин. Оставьте саквояж, горничная отнесет его.

Мне не хотелось этого делать, но я понимал, что, если стану повсюду носить его с собой, хозяйка непременно задумается о его содержимом, а потом переключится на наше не совсем обычное появление, а этого следовало бы избежать. Да и трудно было предположить, что кто-нибудь явится в гостиницу безнаказанно обыскивать мой багаж. Взглянув на Майкрофта Холмса, я заметил, что тот кивнул, я подчинился и оставил саквояж у конторки.

Мадам Тилло, улыбаясь, повела нас в глубину гостиницы.

– Вам повезло. У меня сегодня заняты только две комнаты. В одной молодая дама, она едет на встречу со своими родными. И еще джентльмен. Я думаю, военный, хотя и не в мундире. – Тут она распахнула перед нами дверь и сразу же принялась просить прощения за холод, а затем бросилась к камину, пошевелила тлеющие головешки и бросила на них два коротеньких полена. – Скоро здесь станет теплее, – заверила она.

– Очень хорошо, – сказал Майкрофт Холмс. Он с удовольствием сбросил с плеч огромное кучерское пальто и снял шляпу, потерявшую под дождем всякое подобие формы, сложил все это кучей в стороне и сел на один из обитых материей стульев. – Мы долго ехали под дождем.

– Где сломалась ваша повозка? – полюбопытствовала мадам Тилло. – Я взглянула на ваших лошадей, на них не было седел, и сбруя упряжная, а не для верховой езды. Кучер небось где-нибудь вывалил вас в канаву! – Кислое выражение ее лица стало еще выразительнее, у меня даже заломило зубы.

– Вы совершенно правы, мадам Тилло, – ответил Холмс, – чего еще ожидать в такую непогоду?

– И впрямь! – согласилась мадам Тилло и отправилась за ужином для нас. Через несколько минут она вернулась с миской ароматной баранины, тушенной с овощами, именно это представлял собой обещанный наварен, и жаренной в масле брюссельской капусты.

Холмс рассыпался в благодарностях, а затем спросил:

– Не согласитесь ли вы помочь мне еще немного? В вашем городе есть телеграф?

– Да, – ответила хозяйка после секундного колебания, – но он для судов, плавающих по каналу.

– Не могли бы вы прямо с утра позаботиться о том, чтобы кто-нибудь отнес депешу на телеграф? Я дам вам текст и заплачу вдвойне. – Он вонзил вилку в кусок баранины и, держа мясо перед собой, дожидался ответа.

– Заплатить придется втройне. Я сама займусь этим, – сразу же ответила женщина. – Пишите вашу депешу и не забудьте отдать вместе с ней деньги.

– Благодарю вас, мадам Тилло, – обрадовался Холмс. – Будьте уверены, напишу, как только покончу с этой прекрасной едой. Не будет ли слишком много с нашей стороны попросить вас после ужина приготовить ванну для меня и моего слуги?

– Нисколько, – чуть жеманно хихикнула хозяйка. – Вы могли бы и не спрашивать, я сама хотела вам это предложить. – Она сморщила нос. – Я ничего не имею против запаха честного пота, но когда к нему примешивается запах паровозного угля, дыма и болотной грязи, это уже трудно вынести.

– Я считаю точно так же, – ответил Майкрофт Холмс, отрезая большой кусок баранины.

– Я распоряжусь, чтобы нагрели воды. Одна бадья для вас, а другая для слуги, – сказала мадам Тилло и вышла из комнаты.

Из дневника Филипа Тьерса

Наконец-то прибыли вести от М. X. Телеграмму принес молочник рано утром. В ней говорилось, что они с Г. уже почти достигли цели. М. X. также известил меня, что Макмиллан похищен, и добавил, что похитители получили больше, чем рассчитывали. Он собирается вернуть похищенного, так как не хочет, чтобы у этого человека были основания сетовать на то, что единственной наградой за его службу была гибель от рук разбойников.

Г. вновь ранен, но остался на ногах и способен действовать. М. X. сообщил, что им понадобится еще день-другой, чтобы закончить все дела здесь, а потом они сразу же отправятся домой. Он надеется, что им удастся благополучно завершить свою миссию, которая с самого начала оказалась такой рискованной. М. X. утверждает, что необходимость мериться силами и умом со смертельным врагом помогает ему оставаться в хорошей боевой форме.

Но я все же не могу не волноваться, поскольку в прошлом столь бодрый тон в письмах и телеграммах от М. X. говорил о большой опасности, которой он подвергался. Если до девяти часов вечера я не получу от него следующей весточки, то, следуя его указаниям, сообщу правительству о возможном несчастье.

Открыв глаза, я сразу же понял, что меня разбудил не солнечный свет. Несколько раз встряхнув головой, чтобы развеять остатки сна, я попытался понять, что же так резко вырвало меня из мира сновидений.

– Ну наконец-то, мистер Гатри, – сказал холодный женский голос, окончательно возвращая меня к яви.

Я сел, прикрываясь одеялом, еще не хватало предстать перед женщиной в таком неподобающем виде, и увидел в изножье кровати стройную фигуру Пенелопы Хелспай. На сей раз она была не в мрачном траурном одеянии. На ней был, как мне показалось на первый взгляд, костюм для верховой езды, а в руке она держала револьвер морского образца, направленный прямо мне в грудь. Я попытался не подать виду, насколько удивлен появлением мисс Хелспай и оружием, которое она, надо признать, держала очень умело.

В свободной руке у нее была извлеченная из моего саквояжа записная книжка, в которой я вел аккуратный отчет обо всем, что видел во время поездки; а я-то надеялся, что эти записи окажутся достаточно неразборчивыми для того, кто предпримет неожиданную проверку.

– Необыкновенно интересное чтение. Я и не предполагала, что в Европе столько отчаянных людей. И все они гоняются за вами. – Пока она говорила, пистолет в ее руке не дрогнул.