Анна потупилась. Прикосновение материнской руки преисполнило ее благодарностью и нежностью. Не удержавшись, она поднесла руку матери к губам и поцеловала.

— Я люблю тебя, — прошептала Анна, осторожно опустила на постель руку матери, поднялась и смахнула слезу. — До завтра. Я непременно приду завтра.

Вечером в следующий вторник Карен вместе с матерью и братом ждала в холле похоронного бюро, пока готовили гроб отца. Назавтра были назначены похороны, и у них не оставалось времени на то, чтобы как следует попрощаться. На самом деле их прощание состоится именно сейчас, пока не забьют гроб.

Мать была мертвенно-бледна. Смерть мужа обрушилась на нее как удар, и она молила Бога даровать ей счастье последовать за ним как можно скорее. И только теплая ладонь сына удерживающая ее руку, побуждала несчастную женщину задержаться на этом свете.

Джек, молчаливый и задумчивый, изредка взглядывал на сестру с выражением холодной пустоты в глазах.

В холл вышел представитель похоронного бюро и почтительно поклонился матери Карен. — Миссис Тернер… мы готовы.

Джек помог матери подняться и подхватил ее под локоть, когда она покачнулась из-за слабости в ногах. Карен последовала за ними, и вскоре они оказались в комнате со множеством цветов и горящими свечами.

В центре этой комнаты, застланной ковром, на мраморном постаменте стоял открытый гроб, в котором лежал отец. Карен подошла ближе и остановилась за спиной брата.

Отец выглядел почти как живой, если бы не восковые руки, скрещенные на груди.

Мать громко всхлипнула, Джек подошел к гробу и положил желтую розу на грудь отцу. У Карен перехватило дыхание. Слезы хлынули у нее из глаз, потому что эта роза была из отцовского сада. Он всегда очень заботился об этом розовом кусте. Как странно, что мужчина в его возрасте ухаживал за розами, а не за женщинами, которые благосклонно принимают розы.

Когда Джок отступил от гроба, Карен сделала шаг вперед и, чувствуя на себе взгляды родственников, незаметно вложила свое письмо в руки отцу, прикрыв его розовыми лепестками. Ее поразило, что у отца такие холодные руки.

Он не сможет прочесть письмо. Не сможет вернуть ей свою любовь. Не сможет выразить сожаления. И все же…

Карен отступила назад, вытирая слезы. Джека явно удивило, что она плачет. Мать смотрела на нее без всякого вы ражсния. Карен вдруг захотелось крикнуть: «Подождите! Он не виноват! Я все исправлю!» Господи, что за чудовищная ошибка!

Карен вышла на улицу, и холодный воздух пробрал ее до самых костей. Она подняла воротник. Завтрашний день неминуемо наступит, и Карен боялась его приближения.

Через час Карен встретилась с Анной в винном баре на Аппер-стрит. Они обнялись, и Анна не отпускала от себя подругу чуть дольше, чем обычно, зарывшись лицом ей в плечо.

— Ты как? — спросила Карен, — Хочешь поговорить об этом? Впрочем, что тут говорить? — Она болезненно усмехнусь. — Господи, какой кошмар!

Они сели. Анна взяла подругу за руки и пожала их.

— Если мы поговорим, станет легче.

— Я… — начала Карен, но в это время подошел официант.

— Бутылку белого, пожалуйста, — сказала Анна, не глядя на него. — Продолжай, пожалуйста…

— Все пошло прахом!

— Дома не все в порядке?

— Да… Люси не возвращалась до полудня в воскресенье И пришла как ни в чем не бывало.

— Ты не рассказала ей? — удивилась Анна.

— Рассказала. Она сочувствовала мне. Но… Она хочет, чтобы отношения были более открытыми, а я не могу на это пойти.

— Открытыми?

— Да. — Карен отвела взгляд, — И мы с тобой прекрасно понимаем, что подразумевается под этим. Свобода спать с тем, с кем хочешь.

— Может, она имеет в виду лишь чуть большее пространство свободы?

— Едва ли. — горько усмехнулась Карен.

— Но я думала… — начала АнНа.

— Что? Что лесбиянки и геи испытывают другие чувства? Неужели правда? Так вот, в этой среде отношения еще более закручены!

— Что ты имеешь в виду?

— Они более непредсказуемы. А я всегда мечтала найти человека, с которым могла бы поделиться самым сокровенным. Того, кому могу довериться, кто может понять меня.

— Этого хочет любой из нас.

— Правда?

— Еще бы!

— Нет! Я думаю, что здесь ситуация серьезнее. Люди стараются не залезать в самые глубины отношений, потому что это затрагивает… эгоизм.

— Я сегодня ездила к матери. — Анна вдруг покраснела.

— Да? И как она?

— Умирает…

— Анна, почему ты ничего не сказала?

— Потому что тебе хватает своих проблем. Но ты права относительно эгоистичных людей. Я увидела мать и задулалась о себе.

— Но ты не эгоистична, Анна!

— Вот как? Я — классический образец эпохи девяностых — карьера, стиль жизни… и все прочее. Но…

— Но что? — Карен пристально вгляделась в ее лицо.

— Помнишь, мы когда-то говорили об этом? — Анна потупилась.

— Ты хочешь ребенка? Так возьми и роди!

— Но есть одна проблема, которую ты не учитываешь.

Карен рассмеялась, и Анна удивленно взглянула на нее.

— А мне-то казалось, что это я наивная!

— О чем ты?

— О том, что ты ждешь принца с Антильских островов вместо того, чтобы строить свою жизнь. Знаешь что? Я готова поклясться, что половина моих учеников из неполных семей. У тебя есть отличная работа и своя квартира. Тебе нужен мужчина только для того, чтобы зачать…

— Но… — Анна замерла. — Я не могу растить ребенка одна.

— А ты и не будешь. Мы все поможем тебе. Послушай! В мечтах ты будешь жить с принцем датским и обсуждать с ним одну-единственную проблему: отдать сына в футбольную команду или отправить его играть в регби. Я понимаю, что пока нет никого подходящего на примете, но ведь ты слишком разборчива!

— Спасибо, Карен, что разъяснила мне кое-что.

— Извини. — Карен пожала руку подруге.

— Но как мне приняться за это дело?

— Ты ведь можешь позволить себе завести ребенка?

— Да, но…

— И твоя компания обязана предоставить тебе содержание на ребенка.

— Шесть месяцев, да, но…

— Послушай, я много лет работаю в школе и знаю: те, у кого есть отец, ничем не лучше тех, у кого только одна мать.

— Понимаю. — сказала Анна. — Хочешь, я приду завтра утром? Поддержу тебя морально?

— Ты можешь прийти? — обрадовалась Карен.

— Давай сменим тему. Ты слышала о Дженет? — Анна улыбнулась.