И заскользили русские флотилии по соленым волнам. Византийцы с тревогой заговорили о «русах-дромитах» (от греческого названия Тендровской косы – Ахиллов дром). А арабский хронист Аль-Масуди в эти годы называл Черное море «морем русов, по которому не плавают другие племена, и они обосновались на одном из его берегов». Но возглавлял войско не Игорь. Боевые действия против уличей продолжал воевода Свенельд. А предводителя, командовавшего операциями на море, еврейский Кембриджский аноним именует «Х-л-гу, царь Руси». Масуди назвал его «царь ал-Олванг», который «воюет с Румом» (Византией).

Это был очередной временщик Хельги-Олег. Он со своими дружинами вторгся в греческие владения в Крыму. Здесь можно было устроить куда более удобную морскую базу, чем на песчаных необитаемых островах и косах. Власти Херсонеса даже не пытались обороняться. Чтобы избежать погромов и разорения, они нашли другой способ. Объявили, что признают подданство русских, преподнесли вождю богатые подарки. Но в воинстве Хельги было много варягов. Их такая победа ничуть не устраивала. Какое им было дело до успехов Руси? Они жаждали добычи. Херсониты смекнули, что их все равно могут круто пошерстить, и постарались перенацелить незваных гостей. Подтолкнули их напасть на своих конкурентов, хазар. Хельги скрытно подобрался к Самкерцу. «По небрежности местного начальника реба Хашмоная» воины внезапно ворвались в город и разграбили его.

В это время завершилась и война с уличами, в 940 г. Свенельд взял их столицу Пресечен. А племя тиверцев замучили набегами печенеги. Оно увидело, что киевские властители снова сильны, и добровольно присоединилось к державе Игоря. Казалось, Русь может торжествовать. Но весть о разгроме Самкерца донеслась до Итиля. Как сообщает Кембриджский аноним, хазарский царь Иосиф спешно послал в Крым лучшего военачальника, «достопочтенного Песаха». По пути он собрал на Северном Кавказе аланов, касогов, ополчение Таматархи и переправился через Керченский пролив.

Песах уже не нашел противника в Самкерце. Но он узнал, кто спровоцировал налет, и страшно отомстил. Захватил три греческих городка и «избил мужчин и женщин», никого не щадя. Херсонес успел закрыть ворота, а осаждать его сборной хазарской рати было бесполезно. Она двинулась к лагерю русских на западном берегу Крыма. Там вовсю гуляли, делили трофеи – и вдруг появился нежданный враг. Десантный корпус Хельги был небольшим, однако Песах остерегся атаковать его. Его собственное войско было сомнительного качества, а варяги и русичи – это не мирные греки и гречанки, безнаказанно перерезать себя не дадут. Нужно было взвесить и последствия. Если получится уничтожить один отряд, придут новые, и в любом случае война выльется в серьезные убытки.

Гораздо лучший вариант Песах увидел в том, чтобы направить русичей в другую сторону, столкнуть с Византией. Он вступил в переговоры. Пугал своей армией, грозил истребить дружины, прижатые к морю. Но при этом подсказывал, каким образом избежать гибели, манил надеждой на примирение. Возмущался – зачем вы напали на нас? Мы же вас никогда не обижаем, торгуем с вами, покупаем пленных. Кто натравливает на вас печенегов? Разве мы? Разве мы не пускаем вас к морю? Хотите владеть Херсонесом? Пожалуйста! А потерпит ли император? Наш общий враг в Константинополе. Вот если против него воевать, мы могли бы договориться… И русский правитель поддался. Принял предложенные условия и заключил с каганатом союз.

В Киеве далеко не все поддержали его решение. Часть воевод во главе со Свенельдом считала поход на Византию слишком рискованным. Но к спорам активно подключились хазары. Обещали сговориться с арабами и болгарами, чтобы ударили на греков вместе с русичами. Доказывали, что в Константинополе мало сил. Стоит нажать, и Роман Лакапин запросит пощады. А Хельги был фактически первым лицом в государстве, ему подчинялись войска, и он настоял на своем. Поднял дружины, с которыми орудовал на морских берегах, призвал ополчение городов, направил послов к болгарам. В 941 г. русичи двинулись на юг.

Но с болгарами сразу вышла накладка. Царь Петр сохранял верность императору и послал ему предупреждение. А многие русские воеводы и князья от похода уклонились. Хельги пришлось воевать без конницы, только с флотом. Правда, он был огромным. Греки писали о 10 тыс. кораблей. Такое количество означало бы полумиллионную армию – видать, преувеличили раз в 10. Но и этого было достаточно. Все море у Босфора покрылось парусами. Хазарская информация о слабой обороне оказалась верной – византийская армия и флот ушли против арабов. Имеющимися огненосными судами Лакапин сумел прикрыть лишь столицу. А русичи высадились на азиатском берегу пролива.

Впоследствии византийцы расписали всевозможные кровавые кошмары – как «варвары» резали всех подряд, как изобретали мучительные способы умерщвления, распинали, забивали гвозди в голову. Что ж, войны в ту эпоху и впрямь были очень жестокими. Но греки налгали. Русский вождь был настолько уверен в успехе, что приказал даже в бою не убивать неприятелей, а брать их в плен (ведь пленные денег стоили). Да и само вторжение русичей не было обычным пиратским набегом. Вместо того, чтобы погромить берега и благополучно отплыть с добычей, отряды продвинулись далеко в глубь страны и оставались в Малой Азии четыре месяца [144]. Хельги ждал. Он ждал, когда арабы и болгары предпримут наступление, которое наобещали ему хазары. Ждал, когда император взмолится о мире. Но не дождался. А задержка стала роковой. Лакапин отозвал флот и армию с арабского фронта, они спешили к Константинополю.

Когда русичи узнали, что с востока приближаются бесчисленные колонны солдат, они не приняли боя. Отошли к берегу, погрузились в ладьи и отчалили. Но в море их настигли византийские эскадры, принялись жечь «греческим огнем». Вдобавок, уже наступила осень, время штормов.

Буря разметала лодки, выбрасывала на болгарский берег. А царь Петр выполнил союзные обязательства перед императором, захватил всех спасшихся и выдал грекам. Их пригнали в Константинополь, и вот тут-то действительно разыгрались варварские сцены. Несколько тысяч русских вывели на площадь, строили очередями к палачам, а толпа радостно бесновалась, глядя на растекающиеся озера крови и падающие в них отрубленные головы.

В Киеве эта катастрофа вызвал переворот. Временщиком Хельги были недовольны многие. С ним враждовали воеводы Свенельд, Асмуд, их сторону держала значительная часть знати. А Игорь давно тяготился опекой правителя. Ольга тоже настраивала его быть решительнее. Теперь случай представился. Опираясь на оппозиционных воевод, великий князь отбросил систему двоевластия и взял управление государством в свои руки. Хельги узнал, что в Киев ему путь закрыт. Греческие и еврейские источники указывают, что он «постыдился вернуться в свою страну» и «бежал к Боспору Киммерийскому», в хазарский Самкерц [34, 122].

Но и иудеям он был больше не нужен. Его с остатками войска спровадили в Закавказье. В 942 г. отряд Хельги появился на Каспийском море и захватил город Бердаа в низовьях Куры. Захватил не для грабежа. Варяги перебили мужчин, их жен разобрали для себя, объявили окрестных поселян своими подданными и устроились тут жить. Персидские авторы рассказывали, что они хотели «только власти». Изгнанный норманнский вождь решил основать на Куре свое княжество. Какая ему была разница, русскими править или азербайджанцами? Но местный правитель Марзубан осадил Бердаа. Дружинники несли потери в боях, а азербайджанки, которых они лишили мужей и заставили быть собственными подругами, стали подсыпать им отраву. Взбешенные варяги казнили всех женщин в городе. Но началась эпидемия дизентерии, косила их еще похлеще, чем яд. В одной из схваток предводитель был убит, и уцелевшие воины уплыли в неизвестном направлении.