Короче говоря, вот такая вот у меня собирается ватага. Слабая и несколько непутевая, но это ничего. Других людей рядом с собой я пока все равно не вижу. Так что подобно всем серьезным историческим личностям на первых порах мне придется работать с теми, кто есть под рукой. И поскольку, как я уже неоднократно говорил, впереди у меня целая жизнь, успеть можно многое. Вон, с момента моего появления в двенадцатом веке от Рождества Христова прошло немногим более года, а столько всего сделано, что история, которую я знал, с каждым днем все больше превращается в полный бред. Даты смещаются, лидеры исчезают и на их месте возникают новые. Народы идут по другим путям развития, а технологический процесс, может ускориться. Так что в космос вполне реально полететь не в двадцатом веке, а в восемнадцатом или на крайний случай девятнадцатом.

Однако для этого необходимо выстоять и выдержать натиск крестоносцев, которые, как показал мой личный опыт, тоже не лыком шиты. Одна только молитва цистерианцев в замке Валлеборг чего стоит. Да-с! Это в моем родном времени, религиозные речитативы и мантры ничего не стоят, а тут, нате вам, пожалуйста, очень даже серьезная вещь, которая способна преобразовывать силу верующих в нечто реальное и с применением на практике. И если монахи среднего звена, вроде Альбрехта Зюгау, которому клинок Змиулана заткнул глотку, настолько сильны, что способны парализовать витязей-храмовников, то каков же сам Бернард Клервоский и его сотоварищи, вроде Томаса Хардинга? Наверняка, они специалисты не слабее Векомира, Лучеврата или Огнеяра, и коли, верна информация, что главы цистерианцев и других орденов стараются, как можно реже покидать свои монастыри и твердыни, то достать их будет весьма проблематично. Поэтому правы волхвы, что не посылают своих витязей на убой. Иначе необходимо действовать, иначе, но как, лично я до сих пор не сообразил, и единственное, на что меня хватает, это на активную оборону и создание в районе Венедского моря мощного государственного противовеса всем темным экстрасенсам мира. Вот только как ты ни крутись и какой героизм не проявляй, но против всей Европы, а возможно, что и Киевской Руси, все одно не выстоять…

— Как водичка Вадим? — рядом со мной, кивнув на озеро, остановился сотник Доброга и мысли о будущем сразу же отошли на второй план.

— Холодная, — ответил я.

— Это хорошо, — начиная скидывать одежду, произнес витязь и добавил: — От Мстислава гонец с письмом прискакал.

— И что наш командующий пишет? — заинтересовался я.

— О тебе беспокоится, — Доброга ухмыльнулся.

— Но это ведь не главное?

— Нет. Выдыбай приказывает начать немедленный отход в Сигтуну.

— Почему так рано? Мы ведь собирались задержаться.

— Его Векомир подгоняет. Возможно, потребуются наши клинки.

— Где?

— В землях поморян. Лучеврат, Сивер и отряды соседних племен вышибли Грифинов с венедских земель, а они, паскуды, к ляхам побежали. Так что по осени, скорее всего, начнется вторжение.

— Но ведь князю-принцепсу Владиславу Второму не до войны. У него с младшими братьями Болеславом, Мешко и Генрихом грызня идет.

— Чего не знаю, Вадим, того не знаю. Видать, замирились ляхи, а иначе бы Векомир нас не трогал.

— Понятно.

— Кстати, — сотник сменил тему разговора, — твой Немой сегодня ночью одного шведского воина на куски изрубил, я самолично это видел. Значит, не такой уж он слабак, как мне в начале показалось. Ошибался я в нем, признаю.

— Это да, Ястреб воин хороший. Ему бы еще восстановиться после рабства немного, да с мечом поработать. Но нет, он сразу в бой. И вот еще что. Если хочешь сказать ему о том, что зря про него плохое подумал, то сам подойди и скажи.

— Уже с ним переговорил. Он послушал, а я прощения попросил. Мне не зазорно… — эти слова сотник произнес уже в движении.

Разогнавшись, Доброга метнулся в воду и сильными мощными гребками поплыл вдоль берега, а я, проводив его взглядом, встал и направился в лагерь. И пока шел, естественно, мыслями снова вернулся к ходу исторических событий.

Млять! Что такое не везет и как с ним бороться? Только в паре мест прорехи на будущее залатали, данов и свеонов из грядущей большой войны вывели, а поморян на сторону Руяна перетянули, и тут незапланированное наступление поляков. Почему!? Ведь в моей реальности Владислав Второй проиграл своим родичам и через несколько лет, если я не ошибаюсь, должен был бежать в Чехию, а оттуда в Австрию. Но нет, как выясняется, есть вероятность того, что он объединит свою армию с дружинами светлейших князей и пойдет в Померанию восстанавливать Грифинов на троне и возрождать торжество католической церкви.

С чего бы это вдруг такие несовпадения? С чего, с чего? Да с того, что наш противник, судя по всему, тоже не дремлет. Мы сделали ход, а цистерианцы и другие христианские ордена ответили. Черти бы побрали этих темных! Сидели бы себе тихо и спокойно в Риме и Константинополе и бились бы за Гроб Господень и Святой Град Иерусалим. Так нет же. Надо им волхвов добить, ой как надо, и они стараются изо всех своих сил, которых за ними весьма немало. Ну и ладно. Мы еще поборемся, и ляхов, братьев-славян, если надо в землю утрамбуем, и остальных защитников папы римского и константинопольского патриарха, за ними следом отправим.

«Да уж, — подумал я, приближаясь к растянутому Торарином на кольях пологу и, посматривая на пленных из Свенборга, которые немного в стороне от нашего лагеря стояли на коленях, истово молились и ждали смерти от рук свейских язычников, может быть, своих братьев по крови. — Знал бы великий пророк иудейский Христос, как извратят его учение, наверное, дал бы обет молчания и сидел бы на попе ровно в родной деревне до самой смерти.

Впрочем, темным все равно, чьим именем прикрываться. Не Христос с Яхве, так Дионис с Бахусом или Кернуннос с Эпоной. Главное это порыв верующих. Надежда на то, что добрый дядя на небесах решит все за него. Рабский отклик в человеческих сердцах и та жизненная сила, которую отдают по настоящему религиозные люди своим пастухам. Ну, а все остальное дело техники, поскольку идеология подстраивается и трансформируется уже походу движения, и вот против этих зомби мне приходится драться, и я буду делать это впредь, ибо если мы сдадим Руян, то все, привет. Начнется уничтожение народной памяти и родовой памяти, а дальше больше, войны и крестовые походы на Русь, а я маму-родину люблю и уважаю не меньше чем культуру венедов, и потому мне отступать некуда».

Швеция. Сигтуна. 665 °C.М.З.Х.

После приказа Мстислава Выдыбая все части варяжского экспедиционного корпуса стали стягиваться в Сигтуну, и отряд сотника Доброги был одним из первых. Остальным группам, особенно тем, которые находились в предгорьях хребта Даларн, к северо-западу от озера Меларен, вернуться было сложнее. Поэтому, совершенно естественно, нам предстояло их дождаться, и только после этого мы могли погрузиться на корабли и отчалить. И если кто-то торопился на Руян, то я никуда не спешил и причины для этого были.