Спуск с хребта оказался почти отвесным, по чистому льду. Никто, кроме дракона, не смог бы одолеть его, разве что птицы. Поверхность ледника представляла собой иззубренный кошмар, ослепительно яркий и вылизанный свирепыми ветрами. Он размещался в седловине между двумя остроконечными вершинами. Впереди горы были уже ниже.

Вскоре спуск сделался положе, потом еще положе – Гром оттолкнулся и заскользил на брюхе, подруливая лапами. Элиэль беспомощно визжала: «Заппан!» Предостерегающие крики Т’лина быстро остались позади. Она слишком боялась, даже для того, чтобы зажмуриться. Холодный ветер бил в лицо, обжигая острыми льдинками. Они неслись быстрее и быстрее, и сердце ее замирало при мысли о том, что они могут провалиться в расселину.

Они не провалились. Старый опытный дракон знал, что делает. Он остановился на ровном снежном поле у подножия склона, довольно рыгнул и покрутил своей длинной шеей в попытке увидеть остальных, спускающихся по проложенному им следу.

– Когда мы попадем в Суссленд, ящерица, – мрачно пообещала Элиэль, – я сниму эти чертовы лосины и отхлещу тебя ими по морде.

Спуск обычно занимал меньше времени, чем подъем, но Элиэль – опытная путешественница – знала, что этот спуск будет долгим, ведь Суссленд лежал гораздо ниже Наршленда. Все же снега скоро кончились. А то, что издали казалось снегом, при ближайшем рассмотрении обернулось верхом облаков. Со всех сторон их окутал туман, превративший солнце в блеклый серебряный диск, а весь мир – в круг скал размером не больше амфитеатра в Суссе. Драконы продолжали спуск. Воздух делался все теплее и влажнее. Драконы умеют выбирать путь полегче, но несколько раз Гром спускался по почти отвесной поверхности. Один раз он повернулся и спускался хвостом вперед, как делал это Звездный Луч на храме.

Показалась трава, потом кусты, серебряные от росы. Еще не наступил полдень, когда из тумана выплыли первые чахлые деревца, и Т’лин скомандовал Звездному Лучу остановиться. Подошли остальные драконы, сверкая влажной чешуей и выдыхая облака пара.

– Неплохое место для того, чтобы перекусить, – сказал Т’лин. – Гуртовщик, сними поклажу, и пусть себе пасутся. Еда в этом мешке. Восок!

Т’лин был в настроении. Он помог сестре Ан спешиться. Она слишком закоченела, чтобы сделать это самостоятельно, хотя не обронила и слова жалобы. Он достал ее меч и повесил ей на пояс и проводил ее к маленькому ручью.

Пока мужчины были заняты, Элиэль отошла за скалу сделать кое-какие изменения в туалете. Она разгорячилась от езды, да и сусское тепло уже ощущалось. Девочка сняла шерстяную кофту и рубаху, оставив верхнюю куртку. После этого она пошла посмотреть, что разгружает Гим.

Солнце показалось неожиданно, как первый петушиный крик на рассвете. Из белого небо стало ярко-голубым – словно боги отдернули занавеску. Туман рассеялся, перед ними прекрасной картиной в раме из двух крутых утесов раскинулся Суссленд. Забыв про ломоть хлеба в руке, Гим с раскрытым ртом смотрел на эту картину.

– Вот он, – радостно сказала Элиэль. – Зеленый, правда? Сам Сусс вон там. Вряд ли ты разглядишь отсюда город, но вон та яркая точка – это сверкающая на солнце крыша храма. Золотая, сам понимаешь. Вон там, на полпути к нему – Руатвиль, хотя он почти весь разрушен. Я знаю, я там бывала. Таргианцы до сих пор называют долину Руатлендом, ты что, не знал этого? Вон та река – это Суссуотер, и течет она на запад, а не на восток. Перебраться через нее можно только в двух местах. Филоби вон там. – Она ткнула пальцем вправо, хотя подозревала, что сам Филоби скрыт горой.

Гим кивнул и пришел в себя – к ним подошел Т’лин. Элиэль повернулась к Драконоторговцу.

– Мы спустимся прямо к Тогвалби, Драконоторговец?

– Попробуем, если найдем дорогу через лес. – Он опустился на траву и, достав нож, потянулся к хлебу, Элиэль тоже села.

– Ты не хочешь поблагодарить богов?

Т’лин бросил на нее пронизывающий взгляд:

– Нет. Я это заслужил. Ты можешь благодарить богов, а можешь – меня. Как хочешь.

Это удивило даже Элиэль, а уж Гим и вовсе казался шокированным. Сестра Ан тоже подковыляла к ним, опираясь на клюку и так и не отпуская эфес своего меча.

– Что находится в Тогвалби? – спросил Гим. Он не начинал есть в ожидании, пока не сядет монахиня.

Элиэль впилась зубами в персик.

– Монастырь.

– И больше почти ничего, – пробормотал Т’лин с набитым ртом. – Зеленые братья. Женщин туда не пускают.

– Даже этих двух? – удивился Гим.

Драконоторговец покачал головой.

– Это же Гарварда Карзона, бога силы, – объяснила Элиэль. – Мужчины приходят туда упражняться перед Празднествами. – Она никогда еще не бывала в Тогвалби и расстроилась, услышав, что и на этот раз может не попасть туда. – Некоторые остаются там на многие годы!

– И никогда больше не видят женщин, – усмехнувшись, произнес Т’лин. – Слишком большая жертва, и все ради жалкого цветка в волосах – на мой взгляд, во всяком случае.

Гим мгновенно ощетинился:

– Идея в том, что слава земная проходит, как дым, а розы увядают после того, как…

– Теорию я понимаю, парень. Меня не устраивает практика.

Гим сжал губы и промолчал. Сестра Ан осторожно уселась, сложила руки в молитве и взяла себе ломоть хлеба и кусок сыра. Она явно считала, что пропитание входит в стоимость проезда. Во всяком случае, никакой дополнительной платы она не предложила. Ее лицо посерело от усталости.

Некоторое время Т’лин молча жевал, глядя на нее.

– Сестра! – сказал он наконец. – Мы спустимся где-то недалеко от Тогвалби. Куда мы поместим нашу Деву Судьбы?

Монахиня уставилась на него слезящимися глазами.

– Я плохо разбираюсь в географии, Т’лин Драконоторговец. В «Завете» ничего не говорится о точном месте. Я уверена, что об этом позаботится бог.

– Позаботиться-то позаботится, только как? Если верить нашему маленькому Пупу Земли, по Суссии сейчас рыщут по крайней мере двое Жнецов, и один из них знает ее в лицо и неминуемо убьет при встрече.

– Двое Жнецов? – Сестра Ан с трудом повернула голову и посмотрела на Элиэль. – Расскажи, детка.

Весь вкус у еды куда-то пропал. Элиэль повторила свой рассказ про Дольма Актера.

Монахиня расстроенно нахмурилась, но ничего не сказала. Последовала долгая пауза, на протяжении которой все ждали, пока сестра прожует, но она все продолжала двигать беззубыми челюстями.

– Почему ты не назвала его имя? – спросил Гим. – Ты и вчера не говорила.

– Потому что, если ты знаешь Жнеца, он будет знать, что ты его знаешь. Я просто хочу сохранить тебе жизнь, только и всего.