— Сколько у меня времени? — спросил он деловито.

Ярославичев ответил не сразу. Он щелкнул мышью, потушив карту на стене, медленно отодвинул пульт и, устремив напряженный взгляд на собеседника, медленно произнес:

— На организацию системы? Три года. И учти, это крайний срок, Вадим. Затем мы должны сделать бросок. Я предполагаю, что после того, как мы запустим Программу, максимальный срок до глобального конфликта, на который мы сможем рассчитывать, не будет превышать десяти лет.

Гость некоторое время молчал, потом поднял глаза и в упор взглянул на хозяина кабинета.

— А ты не боишься, что при таком уровне инвестиций можешь утратить контроль над своей Программой? Ведь при таких суммах привлеченного капитала мы будем способны сформировать суммарный пакет на уровне всего полутора-двух процентов. Причем наше влияние на остальные пакеты будет минимальным.

Ярославичев усмехнулся:

— И что с того?

— А то, что как только ты пустишь в Программу чужие деньги, то твое технологическое преимущество развеется как дым. Твоими технологиями будут торговать так же, как сейчас торгуют чебуреками — на любом вокзале.

Хозяин кабинета прищелкнул пальцами:

— Ты прав и не прав. Действительно, сами технологии быстро станут известны всем, но на моей стороне фактор времени. Чтобы добраться до моих технологий, им надлежит сначала дать мне необходимые деньги, а я, с твоей помощью, сумею превратить их в реальность с требуемой скоростью. Так что к тому моменту, когда они создадут, скажем, первый промышленный прототип СВОЕГО магнитодинамического двигателя, мы уже будем производить их со скоростью десять штук в сутки, а когда они выйдут на подобную производительность, мы запустим в производство уже второе, а то и третье поколение. А восемьдесят процентов транзитных грузов, следующих через Россию, будет транспортироваться монорельсовым транспортом. То же самое и по всем остальным проектам. — Ярославичев наклонился и хлопнул собеседника по плечу. — Неужели ты еще не понял, ЧТО послужит причиной глобального конфликта по МОЕМУ варианту? Мы же просто обрушим их экономику.

Лицо гостя слегка изменило свое выражение, но заметить это мог бы только очень внимательный человек.

— Если я правильно понял, ты собирался представить аргументы, которые сделают невозможными даже мысль об агрессии.

Его Высочество усмехнулся:

— Верно, но не мне тебе объяснять, что подобные аргументы лучше всего выдвигать В ДЕЙСТВИИ. Этот метод приводит к гораздо более надежному результату. Даже в случае неудачи. Если бы Сталин покончил с Финляндией в две недели, то у Гитлера не возникло бы и мысли о том, чтобы ввязаться в войну с русскими. А если бы Трумен не взорвал атомную бомбу, русские оттяпали бы у Японии не только четыре бесплодные скалы, из-за которых до сих пор столько шума, но и, скажем, Хоккайдо. К тому же это наиболее безболезненный вариант установления контроля над планетой.

— Безболезненный? — На этот раз взгляд гостя был явно неласковым.

Лицо хозяина кабинета приняло суровое выражение.

— Если мне удастся воплотить СВОЙ вариант возникновения и развития конфликта, то да.

— А что послужило бы его причиной, если бы ты не вмешался?

Ярославичев неодобрительно качнул головой, как будто немного сердясь на гостя, который выходит за допустимые рамки, хотя и тот и другой знали, что это не всерьез, снова выдвинул клавиатуру и набрал какую-то команду. На стене опять высветилась карта, только на этот раз не России, а всего Евразийского материка.

— Как ты считаешь, какой ресурс станет наиболее важным к исходу, а возможно, уже к середине текущего столетия?

Его собеседник молча смотрел на хозяина кабинета. Судя по всему, он знал ответ, но хотел, чтобы сидящий перед ним человек сказал это сам. И хозяин кабинета доставил ему такое удовольствие. На карте ярко высветились очертания одной страны, и сухо-деловитый голос Ярославичева произнес:

— Территория — около девяти с половиной миллионов квадратных километров, численность населения — чуть менее полутора миллиардов, причем миллиард с лишним ютится всего на трех с половиной миллионах квадратных километров. — Он щелкнул мышью, и на экране высветилась еще одна страна. — Территория — чуть больше трех миллионов, население — миллиард сто миллионов. — Еще щелчок — и на экране вспыхнула третья страна, на этот раз обозначенная другим цветом. — А вот территория в семнадцать миллионов квадратных километров, население… сто сорок пять миллионов человек. Причем даже тут многие ворчат, что стало не протолкнуться от «черных», «узкоглазых», «пейсастых» и так далее. Две первые страны ПОКА являются союзниками последней и все три УЖЕ обладают ядерным потенциалом, способным УЖЕ СЕЙЧАС доставить массу неприятностей ЛЮБОМУ государству на планете, и даже всей планете в целом. Тебе рассказать подробно о наиболее вероятном развитии событий в течение трех-четырех следующих десятилетий или прекратишь валять дурака?

— Да здравствует президент Громовой!

Рев нескольких сотен молодых глоток, доносящийся до автомобиля, ласкал слух Паши, пока он умащивал свою объемистую задницу в обтянутое тончайшей английской кожей кресло вишневого «даймлера» (машина была подобрана специально, чтобы подчеркнуть, с одной стороны, вкус и аристократизм кандидата, а с, другой — его отдаленность от массы нуворишей и криминалитета, запавших на «мерины»). Студенты бесновались не зря. Десять минут назад Паша Громовой, по-мужицки хрястнув кулаком о трибуну, во всеуслышание заявил: «Пора кончать жевать сопли по поводу перехода на профессиональную армию. Я ОБЕЩАЮ, что к исходу первого же месяца своего пребывания на посту президента подпишу указ о полной ликвидации обязательного военного призыва. А если мои бывшие коллеги (он произнес это слово с таким вывертом губ, что всем сразу стало ясно, что он ни в грош не ставит своих бывших коллег) до сих пор, за пятнадцать лет военной реформы, еще не подготовились к переходу на полностью профессиональную армию, что ж, у них есть еще месяц!» Но когда он откинулся на спинку и скосил глаза на соседнее кресло, его радужное настроение тут же несколько упало. Потому что там сидел человек, который, согласно Пашиным представлениям о справедливости, не имел права занимать одинаковое с ним кресло ни по возрасту, ни, как это говорят в военной среде, по «сроку службы».

Однако с этим бравый генерал Громовой, кандидат в президенты и один из самых популярных людей в стране, ничего поделать не мог. Поскольку молодой сопляк, сидевший сейчас слева от генерала и номинально числившийся его пресс-секретарем, был приставлен к нему самим Лубыниным, человеком, который обещал сделать Пашу президентом России. И пока успешно продвигался к выполнению этого обещания. Настолько успешно, что теперь никто уже не сомневался, что новый президент России будет избран еще в первом туре. От Паши во всем этом бедламе предвыборной кампании требовалось только одно — демонстрировать подтянутый внешний вид, бодрую улыбку и… поменьше открывать рот.

Дверца, притворенная охранником, с породистым стуком влипла в проем, полностью отгородив пассажирский салон от окружающего мира, и спустя мгновение «даймлер», чуть качнувшись, стремительно набрал ход. Пресс-секретарь повернул голову к генералу и протянул ему пачку тонких картонных карточек.