между французскими bois и foret становится еще более отчетливой в итальянском, проходя между legno и bosco, с одной стороны, и foresta, с другой. Внелингвистическое представление о небольших деревьях, растущих на ограниченном пространстве, соотносится с представлением о бревнах, которые – в свою очередь – сопоставляются с большими деревьями, растущими на значительном пространстве, не предшествует системе, но рождается из языковой структуры, сообщающей позициональную значимость своим элементам и наделяющей их значением в зависимости от системных различий, которые выявляются при сравнении с системой другого языка: «Не только все относительное, но и все соотносительное и дифференциальное имеет отношение к форме и не имеет отношения к материалу»[215].

I. 4. Прячущееся за соссюровской «системой» понятие структуры появляется, как уже отмечалось, в Тезисах Пражского лингвистического кружка 1929 года, в которых концепция языка как системы предполагает «структурное сопоставление», обязательное также и для диахронического исследования, и заставляет признать, в частности на фонологическом уровне, приоритет внутрисистемных взаимоотношений перед собственно материалом[216].

Следовательно, и здесь утверждается представление о структурной модели как о системе различий, которая не имеет ничего общего с физическими качествами изучаемого объекта, или, как говорит Ельмслев, форма выражения никак не связана с субстанцией выражения, точно также, как форма содержания – позициональное значение – никак не связана с субстанцией содержания, или собственно значением.

Система различий – это система абстрагируемых отношений, и таковы фонологические законы, которые Трубецкой пытается выявить в разных языках; применяя принципы своей фонологии к самым несхожим языкам и изучая структуру этих фонологических систем, он делает вывод о том, что некоторые комбинации отношений встречаются в самых разных языках, в то время как другие нигде не встречаются. А это и есть структурные законы фонологических систем[217].

I. 5. Но здесь становится совершенно ясно: сведение структуры к схеме или модели, представляющей собой исключительно отношения различения, свидетельствует о ее оперативном характере – она может применяться в качестве дескриптивной и интерпретационной решетки к самым различным феноменам. Структура имеет значение, если она функционирует как код, способный порождать различные сообщения. И тогда становятся понятными выводы, сделанные Леви-Строссом в его вводной лекции к курсу, прочитанному в 1960 году в Коллеж де Франс: «Ни одна наука сегодня не может рассматривать изучаемые ею структуры как любое расположение каких угодно частей. Структурированным может считаться расположение, отвечающее двум условиям: оно должно быть системой, наделенной внутренней связью, и эта связь, незаметная при наблюдении одной-единственной системы, обнаруживается при изучении ее трансформаций, благодаря которым в несхожих с виду системах выявляются общие черты»[218].

Это утверждение Леви-Стросса возвращает нас к представлению о системе различий, которая ценна тем, что может быть приложена к разным явлениям, и тем самым подтверждается сказанное в начале параграфа.

Понимание структуры как системы различий оказывается плодотворным, только если структура понимается также как возможность транспозиции, на основе которой и становится возможным построение системы трансформаций[219].

I. 6. Здесь же становится очевидным, что эта «структура» не имеет ничего общего с «организмами» или «формами», постулируемыми философиями и критическими методологиями; они по своим характеристикам тяготеют к каким-то конкретным образованиям, чей конструктивный рисунок и составляющие неразрывно связаны, между тем как «не-общий» структурализм тяготеет к тому, чтобы в различных содержаниях искать инвариантные формы. Это не означает, что ни в каких других случаях нельзя говорить о структуре, однако надо полностью отдавать себе отчет в том, что тогда речь идет о структурированных объектах и, следовательно, о формах, а не о транспонируемых структурных моделях. А это значит, выражаясь на языке «не-общего» структурализма, что на законных основаниях о структуре можно вести речь только тогда, когда какие-то феномены подводятся под константную модель. Строго говоря, анализ отдельных форм, столь характерный, скажем, для большинства работ по эстетике, может воспользоваться структуралистским инструментарием, но поистине структуралистским он будет только тогда, когда он соотнесет различные формы, чтобы вывести на этом основании систему правил, которым они все подчиняются (или которым они все противятся, как в случае сообщений с малой степенью вероятности).

II. Структурализм и генетический структурализм

II. 1. Например, следует отличать некоторые исследования, считающие себя структуралистскими, от той модели структурного исследования, которую мы здесь выстраиваем.

Типичный случай – работы Люсьена Гольдмана. На самом деле Гольдман никогда не говорил, что он структуралист в строгом смысле слова. Он всегда подчеркивал, что его метод называется «генетическим структурализмом»[220], и для всех совершенно очевидно, что определение «генетический» все расставляет по своим местам. «Метод генетического структурализма заключается в том, что выделяются группы эмпирических данных, которые представляют собой структурированные установившиеся целостности, и затем в качестве элементов они встраиваются в более обширные структуры той же природы и т. д. Этот метод ко всему имеет еще и то двойное преимущество, что позволяет с самого начала представить факты культуры единым целым – таким, которое, охватывая эти факты, вместе с тем эксплицирует их, т. к. выявить значащую структуру – это и есть охватить какую-то совокупность фактов, тогда как помещение ее в структуру более обширную есть процесс разворачивания-экспликации. Например, выявить трагическую структуру “Мыслей” Паскаля и театра Расина – значит схватить их, но введение их в контекст радикального янсенизма, выявляющее структуру последнего, будет актом схватывания по отношению к янсенизму, но по отношению к творчеству Паскаля и Расина это будет экспликация, поместить радикальный янсенизм в общую историю янсенизма означает эксплицировать первый и “схватить” второй. Ввести янсенизм как идеологическое движение в историю жизни высших слоев духовенства XII века означает эксплицировать янсенизм и схватить и выявить историю этих слоев духовенства. Вписать историю высших слоев духовенства в общую историю французского общества означает эксплицировать первую и “ухватить” вторую и т. д.»[221].

II. 2. В этом методе структура ^представляет собой инвариантной системы значащих оппозиций – это некое целое смысла, описываемое при помощи меняющегося набора характеристик, структура – не модель на все времена, но она представляет собой характерную форму, которую обретает система культурных детерминаций в конкретный исторический период времени,

система отношений неотделима от субстанции, которая в ней обретает форму, например, структура романов Роб-Грийе сравнима с формой производственных отношений в эпоху неокапиталистического производства, но не с формой производственных отношений раннекапиталистического общества, которой, напротив, соответствуют романы XIX века. В этом смысле тот, кто запишет Гольдмана в структуралисты, окажет дурную услугу структурализму[222], но еще худшую услугу он окажет Гольдману, чей метод, заслуживающий критики или нет, отличен от структуралистского. Самое большее, что можно спросить у Гольдмана, так это вот