— Рован. Как его отец, — предложила Гвинет.

— Может быть, но отца милорда звали Дэниел. Может быть, Дэниел Рован? — предложил Томас.

— Дэниел Рован Грэм, — громко произнесла Гвинет.

— Вы должны сделать так, как пожелаете, — сказал Томас.

— Дэниел Рован Грэм, — повторила молодая мать. — Вот его имя. Его нужно окрестить здесь, быстро и без шума.

И Томас, и Энни на минуту замолчали. Они знали печальную правду: младенцы часто умирают, а поэтому ребенка надо было немедленно окрестить. Никто в те времена не хотел, чтобы чей-нибудь малыш ушел в мир иной некрещеным.

Все необходимые приготовления были быстро выполнены. Гвинет чувствовала, что у ее сына не может быть других крестных, кроме тех двоих, что были свидетелями на ее венчании.

— Дорогая леди, вам нужны для этого мальчика крестные познатней, чем мы, такие, у которых есть власть и богатство, — сказал ей Томас.

— Нет, — сердито ответила Гвинет, думая о том, что те, у кого есть власть и богатство, кажется, разгневались на нее. — Я хочу, чтобы вы — те, кто любит его, — были его представителями перед Богом.

Томас и Энни взглянули друг на друга и согласились.

Дэниэлу было всего несколько дней от роду, когда его принесли в часовню и окрестили как положено. Это был красивый, здоровый и бодрый младенец. Крестил его тот же священник Ормсби, который в свое время произнес слова венчального обряда, и это было приятно Гвинет.

В последнюю минуту в задней части часовни раздался шум, который испугал всех. Гвинет повернулась на этот звук, охваченная страхом, но готовая сейчас же броситься в бой за жизнь своего сына, и увидела Елизавету.

Молодая мать не знала, что предвещает этот приход королевы, и лишь обратилась к преподобному Ормсби:

— Продолжайте.

Королева Англии не участвовала в обряде, но все же присутствовала при нем, как и при венчании Гвинет с Рованом.

Когда крещение было завершено, Елизавета сказала леди Маклауд, что в башне Бошан уже накрыт небольшой ужин, и пообещала поговорить с ней за столом.

Пока они сидели вместе за трапезой, Елизавета ни разу не дотронулась до младенца, но все время любовалась им. Гвинет подумала, что королева, может быть, пытается представить, что бы чувствовала она сама, если бы имела такого сына, наследника английской короны. Но что-то в позе и решительном виде королевы говорило молодой матери, что Елизавета решила до конца своей жизни управлять своей судьбой и владениями одна. Следя из-за границы за трудностями своей шотландской кузины, Елизавета, разумеется, заново почувствовала, что она — правительница-женщина в мужском мире. Она привыкла стоять на своем и поэтому не желала, чтобы кто-нибудь мог оспорить ее права и решение о выборе спутника жизни. А раз так, спутника жизни у нее не будет.

Кроме колыбели, которая когда-то принадлежала первому Дэниэлу Грэму и была доставлена из загородного дома Рована, Елизавета отдала молодой матери свернутый в трубку лист пергамента с королевской печатью.

— Благодарю вас, — пробормотала Гвинет.

Ей было любопытно узнать, что это за подарок, но хорошее воспитание не позволяло ей развернуть его сразу.

Елизавета улыбнулась и пояснила:

— Это дарственная на участок земли в Йоркшире, под надежной защитой английских пограничных укреплений и близко от вашей родной Шотландии. Эта земля принадлежит ему, — тут Елизавета кивнула на младенца, — и только ему. Он теперь лорд Эленшир. — Королева сделала вдох и продолжила: — Я думаю, что пока лучше не объявлять широко о его рождении. Но я рада предложить ему мою защиту в благодарность за услуги и приятное общество обоих родителей.

Гвинет молчала. Она была благодарна, но мороз прошел у нее по коже. Отец ее малыша, может быть, уже погиб. Сама она, по всей видимости, никогда не вернется домой.

Но у Дэниела есть защитница — королева.

Она опустилась на одно колено, взяла Елизавету за руку и произнесла:

— От всего сердца благодарю вас за подарок.

— Охотно принимаю благодарность. Мне редко встречаются люди, которые полностью честны со мной, в особенности среди тех, кто служит не мне. — Она вдруг улыбнулась: — У меня есть для вас еще один подарок, и думаю, он лучше первого.

— Не может быть подарка лучше, чем защита вашего величества, — сказала Гвинет.

Елизавету позабавил этот ответ.

— Нет, есть. Моя дорогая кузина Мария, как говорят, должна скоро родить. Она просит меня в письме, чтобы я разрешила вам приехать к ней. Я написала ей в ответ, чтобы она отпустила тех заключенных, которых сама несправедливо держит в тюрьме. — Королева понизила голос: — Мой подарок вам — время, которое вы проведете вместе с вашим сыном. Я очень настойчиво советую вам не брать его с собой в Шотландию. Вы сначала должны убедить свою королеву признать ваш брак. Вы же не хотите, чтобы этого малыша объявили незаконнорожденным?

Гвинет скрипнула зубами и наклонила голову. Все кружилось у нее перед глазами. Она вдруг поняла, что такое быть готовой с радостью умереть за другого человека. Она будет до последнего вздоха сражаться за своего сына — даже если для этого ей придется оставить его в Англии и уехать одной на север, чтобы сражаться за себя и своего мужа.

— Ваши подарки огромны, — вымолвила наконец молодая мать. — Я благодарна вам свыше всякой меры и вряд ли чем-нибудь смогу отплатить за них.

— Вашим ответным подарком, леди Гвинет, будут ваши честность и порядочность. Королевские особы, которым люди льстят днем и ночью, ценят правдивые слова. И вот что еще: на этой неделе к вам придет посмотреть на малыша еще один человек, довольно грустный и озлобленный.

— Кто же?

— Джеймс Стюарт, граф Меррей, который приехал в мою страну искать убежища. Я не могу и не хочу дать ему ни оружие, ни благословение на войну против Марии, законной государыни Шотландии, хотя сердцем я на его стороне и верю, что его дело правое.

Эти слова ворвались в сознание Гвинет как мощный удар. Джеймс Стюарт здесь. Он бежал, и его сторонники отреклись от его дела. Гвинет понимала, что теперь он не смеет вернуться в Шотландию. А Рована обвиняют в том, что он поддержал мятеж Джеймса!

— Благодарю вас, — произнесла она с трудом.

Елизавета внимательно взглянула на нее:

— Я хотела бы сказать, что все будет хорошо. Но, боюсь, я слишком много пережила, чтобы лгать. Вот что я могу вам сказать: я верю, вы всегда будете делать то, что правильно, и Бог, конечно, благословит вас.

Благословит ли их Бог?

Не доверяй правителям…

Она должна быть сильной. Она должна верить.

В конце недели к ней пришел Джеймс, слишком веселый, если учесть, что он по природе был суров и не любил открыто проявлять свои чувства. Все же он всегда был хорошим другом Рована и королевы. Как печально, что эта дружба так ужасно оборвалась!