«казаков» в ночь на 16 января 1943 г. Когда стемнело, они с Чернышковым, обезоружив часовых, вошли в здание школы, где размещались «казаки». По команде Чернышкова все выстроились.

— Товарищи, — сказал Чернышков, — с вами сейчас будет говорить комиссар партизанского отряда «За Родину».

Окинул Свитцов взглядом строй. «Казаки» стоят спокойно, оружие в пирамидах, и во все глаза смотрят на него.

«Эге, — подумал, — хорошо Чернышков поработал!» И закатил он им речь минут на пять. О разгроме фашистов под Сталинградом о долге каждого советского патриота, о том, что они могут с оружием в руках стать в строй тех, кто бьет фашистских гадов. Закончил так:

— Кто идет с нами — остаться на месте. Кто решил служить фашистам — шаг вперед!

Строй даже не шелохнулся. Свитцов повернулся к Чернышкову:

— Командуйте, майор!

В полночь три десятка подвод, груженных боеприпасами, продуктами, весь бывший дивизион тронулись из Дятлович в сторону партизанского лагеря. На передней подводе — Чернышков с партизанским связным. А старосте-коменданту Бушиле Свитцов дал такое задание: взять лошадь и скакать верхом в Лунинец, к немцам, сообщить об уходе дивизиона в партизаны. Но прежде, чем заехать к немецкому коменданту гарнизона, во что бы то ни стало сообщить об этом полковнику Сысоеву. Пусть думает полковник, что делать. Ему виднее.

— Будешь подъезжать к гарнизону, — инструктировал Свитцов Бушило, — сними валенки, сбрось шапку. Чтоб было видно, что ты спасся от партизан бегством. А угол хаты твоей мы, не обессудь, попортим гранатой. Чтоб увидели немцы, что ты действительно от смерти едва ушел.

Староста-комендант точно выполнил задание. В ту же ночь полковник Сысоев, понимая, что уход дивизиона из Дятлович в партизаны грозит ему возможной смертью, ушел из Лунинца в лес. Не имея никакой связи с партизанами, шел наугад, продираясь сквозь чащобу, кустарники. Дня через четыре его, заросшего, в изодранной одежде, обнаружили наши разведчики, привели в штаб. Разговор с ним был долгим, трудным. Сысоев уверял, что искупит вину перед Родиной своей кровью. Мы поверили ему. В партизанах он служил честно и впоследствии был назначен начальником штаба бригады имени Куйбышева, где и встретил освобождение Белоруссии. Затем Сысоев упросил меня направить его в распоряжение 1-го Белорусского фронта к Рокоссовскому, с которым он был хорошо знаком. Там был назначен командиром артиллерийского полка. В этой должности он и дослужил до конца войны, вышел на пенсию и вскоре умер.

После ухода Сысоева в партизаны гитлеровцы полк тотчас расформировали и всех офицеров и солдат отправили в лагерь военнопленных. Тех же, на кого пало подозрение в связи с партизанами, расстреляли. Так, едва начав, закончил свое существование 10-й «казачий» полк, не сделав ни одного выстрела в пользу фашистов.

Но немцы не смирились с таким позорным поражением. Поражением не столько военным, сколько политическим. Ведь некоторые высокопоставленные горе-идеологи фашизма, очевидно, считали, что можно натравить русских на русских. И полиция, мол, и вот такие «добровольческие» формирования из пленных — тому доказательство.

Через три месяца в Лунинец прибыл сформированный таким же образом, как 10-й, 12-й «казачий» полк. Через неделю после его прибытия партизаны уже установили связь с начальником штаба этого полка Долговым. И вскоре вместе со штабом и взводом рядовых «казаков» он перешел к нам.

На этот раз фашисты хотя и расформировали полк, но в лагеря военнопленных отправили не всех. Некоторых, с их точки зрения, наиболее надежных, они включили в состав эсэсовского карательного батальона, решив связать их кровавой порукой со своими эсэсовскими головорезами. И фашисты добились этого. Кое-кто вместе с фашистскими молодчиками был принужден под страхом смерти участвовать в карательных экспедициях, в засадах на партизан. Фашисты широковещательно рекламировали в своей печати «подвиги» этих поддавшихся вояк. Особенно одного из них, по прозвищу «Полтора Степана».

Наши партизаны из бывших военнопленных его хорошо знали. Прозвище свое он получил за огромный рост и силу. В плен был взят тяжелораненым под Севастополем. Участвовал в боях против партизан. Бывшие товарищи по плену ненавидели его. Несколько раз специально ходили в засады, чтобы расправиться с ним. Но он всегда уходил невредимым.

В последнее время «Полтора Степана» сильно изменился. Связные партизан доносили из Лунинца, что он беспробудно запил и пьяный на чем свет ругает фашистов и жалуется на свою позорную жизнь.

Карательный эсэсовский батальон сильно досаждал партизанам. Если бы удалось разложить этих, так называемых, «казаков», служивших в нем, то фашисты наверняка бы поубавили активность. Но как? Бывшие военнопленные сознают свою вину. Открыто говорят, что прощения им нет за то, что они в одном строю с гитлеровцами. Народные мстители пытались через связных, особенно женщин, убедить их, что еще не поздно искупить свой позор кровью врага. Тех, кто вел с ними такие разговоры, они не выдавали. Но твердили одно: «Обратно пути нам нет. Перейдем к партизанам — партизаны убьют».

И вдруг однажды утром приводят партизаны в лагерь огромного роста детину.

— Вот он, этот «Полтора Степана»! — докладывал Свитцов командир отделения разведки. — Сам, волк, пришел. Попросил, чтобы не расстреливали сразу, а привели к командованию.

Пришел «Полтора Степана» с ручным пулеметом, с семью дисками к нему. Приволок, без малого, пуда два патронов и гранат. Вытянулся перед Свитцовым и вроде как бы докладывал:

— Изменник Родины такой-то прибыл в ваше распоряжение. Прошу дать смыть позор своей кровью.

Слушал Свитцов его, а самого аж трясло, и рука к пистолету тянулась. Но себе сказал: «Спокойно, комиссар, подумай. Ну, убьешь ты его и подтвердишь, что и его дружкам, если они перейдут, тоже пуля. И будет эсэсовский батальон действовать, как и действовал. А вот если дать ему возможность воевать против фашистов — это будет лучшей агитацией для тех, кто остался служить немцам. «Раз даже его не расстреляли, значит, можно уходить к партизанам, — подумают те, бывшие военнопленные. — Значит, можно смело идти в лес, к народным мстителям, и искупить свою вину перед Родиной».

Собрали Каштанов и Свитцов командиров рот и взводов, поделились с ними своими мыслями. Но все они, как один, потребовали: «Расстрелять изменника — и точка!»

Тогда созвали партийное собрание. Большинством всего в один голос прошло предложение Свитцова: сохранить жизнь перебежчику. И вот решили отправить «Полтора Степана» на первое задание, в засаду.

Группу возглавил политрук Гриша Гатин. Перед выходом собрал всю группу, кроме «Полтора Степана», и сказал:

— Вот что, хлопцы. Смотрите за ним в оба.

Ушла группа к Лунинцу. По дороге «Полтора Степана»