«На чем основываются мои мрачные мысли? Какие доказательства? Откуда темные предчувствия? – спрашивал себя Птолемей и сам себе отвечал. – Просто так кажется. Но мало ли что кому кажется! Это не закон для властителей.» Он невольно воскликнул: «Что-то случится!» Покой был нарушен. Про себя Птолемей решил, что лучше вступить в союз с сильным политиком Кассандром, чем с недальновидным Полиперхонтом.

Птолемей поднялся на крышу дворца. Отсюда виден весь город даже сейчас, поздним вечером. Вокруг – насколько хватает глаз – Александрия, его любимая Александрия, освещенная ярким лунным светом. Почти законченный строительством Храм бога Сераписа, усыпальница Александра, в которую в ближайшее время перевезут из Мемфиса тело великого царя, новые дворцы, дома, дома… И все они разделены широкими, длинными, чистыми улицами. И по всем этим улицам с самого раннего утра и до позднего вечера снуют люди, ради которых он готов пойти на союз с Кассандром. Он не сомневался, что именно за этим Кассандр торопится в Египет. Птолемей никогда, как и Александр, не любил Кассандра, но союз с ним был сейчас для Египта выгоден.

Вдруг Птолемей услышал чьи-то шаги, – внизу, обнявшись, шли по одной из аллей сада Агнесса и Менелай. Обращение Агнессы с Менелаем было полно кротости и доброты. Они остановились, нежно поцеловались и растворились в темноте.

Птолемей провел рукой по глазам, – лучше бы ему не видеть эту влюбленную пару. Какое странное, щемящее, болезненное чувство – ревность!..

«Менелай влюблен в прекрасную Агнессу! Менелай – мой брат! Я должен желать ему счастья! А я трепещу от ревности! Что со мной? Неужели я способен на низменную зависть?» – спрашивал себя Птолемей.

Часто, особенно в вечерние часы его будоражила мысль: «Агнесса, копия юной Таиды. Только Агнесса может сделать меня счастливым!»

Он вспомнил вечер, когда Агнесса пела перед гостями свою трогательную, незабвенную песнь о любви. Теперь целомудренная Агнесса в объятиях Менелая!.. Но та песнь, та незабвенная песнь! При этом воспоминании перед ним отчетливо возникло прелестное лицо с большими, сияющими глазами. Если бы эти глаза и губы говорили ему: «Только тебя, Птолемей, я люблю больше всех на земле!..»

С лихорадочной поспешностью Птолемей заторопился в свои покои, чтобы забыться в спасительном сне.

Ранним утром Птолемея разбудили, сообщив, что у Эвридики начались роды.

Когда он вошел в покои жены, лекари и повитухи вплотную обступили её ложе.

Эвридика огромным усилием воли подавляла в себе нестерпимое желание кричать, ведь множество любопытных взглядов следило за каждым её движением. Она внушала себе, что жене доблестного Птолемея не подобает сдаваться перед болью, но мужа рядом с ней пока не было. В торжественных выражениях присутствующие гадали, кто родится. Мальчик? Девочка? Наткнувшись взглядом на вбежавшего мужа, Эвридика, неожиданно потеряв над собой контроль, громко закричала.

Бесстрашный Птолемей в ужасе бросился прочь из покоев жены. Сердце его бешено колотилось. У выхода он услышал радостный возглас повитухи.

– Родился мальчик!

Новорожденный пронзительно запищал, и его пронесли по всей комнате. Лекари осмотрели новорожденного и выразили свое удовлетворение.

– Прекрасное дитя. Это видно уже сейчас, – сказал лекарь вернувшемуся к ложу жены Птолемею.

Эвридика слабо улыбнулась и заметила, что Птолемей склонился над ней и осторожно коснулся губами её лба. Она сомкнула веки и вскоре погрузилась в блаженный сон. Когда она проснулась, Птолемей сидел у её ложа. Рядом о ним стояла колыбель. В ней спал их сын.

– Ты родила прекрасного, здорового сына, – похвалил он её.

– Я старалась тебя порадовать и сделать счастливым отцом.

– Как мы назовем его?

– Птолемеем.

– Очень хорошо, – согласился Птолемей. – Моего сына будут звать Птолемей.

Несколько дней спустя в Александрию прибыл Кассандр. Свиту Кассандра, его личную охрану, составляли тридцать человек, представители наиболее знатных семейств Македонии.

Птолемей принял Кассандра радушно, но сдержанно. Они обнялись. Птолемей пошел обниматься первым, хотя ему этого не хотелось. «Что на сердце у него? – с тревогой подумал он. – Ведь неспроста же явился он ко мне?»

Он похлопал Кассандра по плечу.

– Ты – крепок и красив. Я рад, что ты здоров и полон сил. И не просто здоров: ты излучаешь здоровье и мужественность! Рад приветствовать тебя на древней земле Египта.

Они удобно расположились в одном из залов, откуда открывался великолепный вид на спокойное синее море.

Всегда сдержанный Кассандр невольно залюбовался морскими просторами.

– Прекрасная погода. Спокойное море. Безоблачное небо. Воистину это мир для дружбы, – начал издалека Кассандр и вскоре сменил тему разговора, перешел на деловой тон. Голос его зазвучал драматически, как у трагедийного актера. – Я удручен и подавлен. Не сплю ночей со дня смерти отца. Ты догадываешься, Птолемей, что у меня в Пелле после его кончины появился непримиримый враг. Это Полиперхонт. Отец из-за своего нездоровья проложил ему путь в регенты. Я надеялся, до последней его минуты надеялся, что он изменит свое решение.

Кассандр достал платок и вытер им лицо, глаза. Голос его дрогнул, и Птолемею показалось, что он вот-вот зарыдает.

– Я и сейчас не верю в случившееся. Птолемей, мы с тобой и Антигоном теперь родственники, у нас есть еще время, есть возможность исправить роковую ошибку моего отца Антипатра.

Птолемей насторожился.

– Что я должен сделать?

– Я приехал, Птолемей, чтобы заручиться в твоем лице поддержкой Египта. Если мы не заключим немедленно союз и не выступим срочно против Полиперхонта, то он, Олимпиада, Эвмен и их единомышленники съедят нас живьем. Да-да!

– О нет! Этого мы не допустим! – усмехнулся Птолемей.

Кассандр тут же ухватился за сказанное им.

– Вот и хорошо. Давай всё обсудим.

Именно на союз с Птолемеем Кассандр возлагал большие надежды.

– Не торопись. Сначала я должен накормить дорогого гостя с дороги, а за вкусной едой и отличным вином и разговор будет более плодотворным.

В уголках губ Птолемея появилась загадочная улыбка.

Темнокожие рабы внесли столы, ломившиеся от яств.

– Что нынче у нас? – нарочно, чтобы удивить Кассандра, спросил слугу Птолемей.

– К столу в честь высокого гостя из Македонии поданы… – торжественно ответствовал слуга. И сделал многозначительную паузу. Затем заученным тоном, без запинки перечислил кушанья, которые были внесены на серебряных и золотых блюдах.

«Сколько же всё это стоит?» – невольно задал себе вопрос Кассандр. Многие сосуды для вина были украшены драгоценными камнями. А столы, инкрустированные различными породами драгоценных деревьев, а львиноногие кресла с плетеными сиденьями и спинками из тисненой золотом кожи? А стены, украшенные дорогими тканями из золотой пряжи? А полы, устланные персидскими коврами? Кассандр не мог определить стоимость всего этого великолепия, что помещалось только в одной зале.