Снова султанша отдыхала несколько дней и пять раз в день молилась, обращаясь к Мекке…

Потом она шла по Вади-Гебрану в юго-западном направлении к чистому как хрусталь источнику, около которого растут непроходимые заросли тамариска и диких пальм. Кругом сиенит и базальт. Но скалы с каждым разом уменьшались. Уже проступали округлые валуны и песок, с каждым разом становившийся мельче и красивее.

Караван султанши дошел до горы Звон, по-арабски называемой Джебель Накус. Она доносит до путешественника будто далекий звон колоколов, которые нарастает и переходит уже в удивительный шум. Это принесенный ветром песок попадает в ущелья этой необычайной горы и звенит о скалы, а при быстром ветре возникает впечатление крайне шумливого звона. Звонит он как вечная весть про удивительную правительницу и жену халифа, что когда-то служанкой в серале носила воду и мыла каменные ступени.

* * *

Когда султанша Мисафир вобрала в свою душу образ пустыни, то изменила ее, лишила отваги и решимости идти дальше. Неожиданно для всех она приказала повернуть обратно к Каиру, чтобы там дождаться своего мужа Сулеймана. Ведь вид пустыни, как и вид моря, как и вид степи и огромных наземных пространств оставляет душу наедине с Богом.

Молча повернула стража султанши обратно, паломники же, шедшие с ней, продолжили свой путь к гробу Пророка.

Как только в Каире разошлась весть про небывалую смелость султанши, собрался совет местных имамов и хатибов и постановил, что ни один воин из ее стражи не дол жен вернуться живым без нее самой — живой жены пади шаха, если она вдруг отправится в путь к Мекке. во второй раз. А еще через несколько дней написал из Царьграда посол от падишаха и сообщил печальную весть о смерти матери Сулеймана, а также просьбу султана к жене помолиться о его печали у гроба Пророка. Тогда второй раз снарядили для нее караван с паломниками и стражей, и она снова двинулась на Восток.

Первое примечательное место, встреченное по дороге, называлось Михтар-Бир-Эль-Абд, в нем начиналась страна мелких тощих коров. Там разбили шатры, отправили женщин в середину лагеря, развели костер, стали жарить пшеницу, ночью выставили стражу, ибо племена арабов-разбойников ожидали такие караваны и подкрадывались к ним в темноте, убивая и грабя паломников.

Как только взошло солнце, верблюдов снова снарядили и караван султанши снова отправился в путь к Эль-Гамри, идя между высокими горами, где не было ни одного порыва ветра, кроме обжигающего воздухом как огнем, который шел от раскаленных гор. Скалы в этих горах выглядели как замки из разноцветного камня. У подножий тянулись красные как кармин несчастные насыпи. Тут караван остановился и стал запекать и есть баранину. Потом он шел между двумя хребтами обнаженных гор. Как только солнце село, он достиг Эль-Сафри. Там били источники с горячей как кипяток водой. Все правоверные мылись в ней и молились около источников. Здесь они встретили какое-то арабское племя, женщины которого были одеты в шкуры. Их дети бегали голые. Кроме хижин, они знали только пещерные жилища. У них можно было купить яйца и сухие финики. Это племя больше всех убило паломников, но страх перед стражей султанши был так велик, что они разве что могли ночью убить несколько паломников, отбившихся от каравана.

Ближайшая стоянка называлась Бир-Эль-Маши. Там ночь была темна настолько, что не видно было вытянутой руки. В ту ночь разбойники убили трех паломников. Утром их похоронили на склоне горы, укрыв тела камнями.

Следующая стоянка была Бир-Эль-Нахль, между гор, без деревьев и кустарника, местность с бедной почвой. Воздух там был очень горячим, а воды было очень мало, а та, что была, имела желтый цвет и пахла серой. Чтобы пить ее, необходимо было развести ее соком абрикоса и тамаринда. Из-за жара и духоты невозможно было заснуть. Хасеки Хюррем с дочерью Мирмаг покинула свой шатер и встала под куполом вечного шатра Аллаха, что возвышался над темной пустыней, как черный бархат. Султанша смотрела в пустыню, где было видно только сверкавшие в темени глаза шакалов и слышалось их грустное завывание. Маленькая Мирмаг от страха прижималась к матери. Мать успокаивала ее, говорила, что кругом стража из янычар и сипахов, а паломников защищает Аллах.

Наконец утих вой шакалов и стало тихо как в могиле. На горе взревел лев. Ужас потряс пустыню и всех, кто в ней обитал. Умолкла даже перекличка стражи. Хасеки Хюррем пошла в шатер, ибо она испугалась страшного царя пустыни. Затем прозвучал человеческий голос. Среди ночной тиши прогремело два выстрела. Это янычары и сипахи стреляли в темноте. Им снова ответил дикий рев. Они снова выстрелили в темноту. В ту ночь никто в лагере не спал до самого утра.

В шатрах невольницы рассказывали, как горячий ветер самум засыпает паломников, слишком тяжело грешивших.

Потом они снова поехали и шли долго, пока караван не вступил в какую-то странную местность, вокруг которой простерлось пространство «водных дыр». Там почва была заизвесткована и изрыта искуственными бассейнами, в которых месяцами хранили редкую там дождевую воду. Кое-где виднелись одинокие пальмы, но сама местность была без растительности.

Отсюда вышел караван на пустую, лишь слепящим блеском солнца залитую равнину. Проходили часы, а все видели лишь пространство, заполненное песком и черными камнями, шлифуемыми ветром и страшно блестящими в свете солнца. С вершин барханов, что встречались по до роге, виднелись неприглядное море далеких песчаных равнин, маленькие головы барханов и дивные гребни, точно тонувшие в окружении каменных валунов.

Ближайшей стоянкой был Эль-Сият. Там приветствовали султаншу послы священного города Меддины — мир и почет ее жителям!

Но до того, как караван достиг Медины, воздух покраснел от жары, как шерсть верблюда, окрашенная хной. Земля раскалилась, как печь. На этом пути подохло много верблюдов, а те, что ехали на них, поручив себя воле Аллаха, шли дальше пешком по раскаленному камню. Многие умерли в пустыне, не увидев своих домов.

Наконец, в лучах солнца показался священный город Медина, расположенный глубоко в пустыне. На закате караван вошел в город. Все жители были словно пьяны от утомления и жары. Но в этом городе можно было славно отдохнуть, ибо вода тут была холодна словно лед и сладка как мед, а воздух был кристально чист. Здесь все забыли об ужасно душной пустыне и крепко спали до утра. Утром же султанша пошла к Гарам-Эш-Шерифе и вошла в Ворота Мира для молитвы. Этот дом был так прекрасен, что казалось, будто люди стащили его прямо из рая. Прекрасны были его цвета: красный, желтый, зеленый. В нем находились несметные богатства, дарованные султанами, князьями и верным народом. Одна из стен дома была позолоченной и была испещрена цитатами из Корана и Хадис. Среди 400 колонн и 300 ламп, на полу, выложенном мозаикой и мрамором, под высокими окнами, сквозь которые было видно небо, на месте, на котором умер Пророк Магомет, увидела хасеки Хюррем его гроб из белого как снег мрамора под четырехгранным балдахином из черного камня. Весь он был покрыт коврами, что меняют каждые 6 лет и после несут на могилы султанов и детей их крови. Около Пророка покоились халифы Абу-Бекр и Омар.