– В чем же они заключались?

– Я провел некое расследование истории семьи Добролюбова и обнаружил, что его отец был участником «Русского Национал-Социалистического Движения» и, наравне с такими политиками эмиграции как Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус, активно продвигал идеи фашизма и национализма. Только отец Добролюбова делал это по своему профилю: принимал участие в конкурсах на лучшие эскизы высших наград Третьего Рейха, а также орденов, медалей и неносимых наград. Надо заметить, имел успех, но исключительно на подготовительных этапах, так как только «истинные арийцы» имели право быть авторами указанной атрибутики.

– Сын, получается, впитал в себя убеждения отца. Как это возможно – заразиться идеей, в которой ты человек второго сорта?

– Получается, что впитал. Отсюда такое стремление к возрождению русского дворянства. Вовсе не из благородных побуждений, а из-за собственной ущербности. Представьте себе, что Добролюбовы, будучи людьми очень богатыми, ощущали себя прислугой, пусть у обнищавших, но все же родовитых семейств. Я, конечно же, не психолог, но как историк с уве ренность могу сказать, что национализм – идеология ущербных. Для того чтобы это явление носило массовый характер, необходимо сделать две вещи: лишить народ его истории, любым путем исказив ее – и перед вами уже не народ, а население. После того, как люди утратили свои корни, их можно закатить в какой угодно идеологический лабиринт – и национализм подходит для этого больше всего. Настоящий патриот никогда не будет гадить на земле, которую он любит всем сердцем, а националист легко станет грабить, убивать и насиловать в своем же доме – потому что он служит не родине, а идее. Прошу заметить, ложной идее, выросшей из извращенных представлений о своих истоках. Ущербными людьми легко повелевать, они с удовольствием воспринимают ложь о себе, а порой и самую откровенную чушь, – к примеру, что они являются нацией сверхлюдей. Вся идеология Третьего рейха была построена на учении о сверхчеловеке – образ, который был выведен философом Фридрихом Ницше в произведении «Так говорил Заратустра», хотя творчество Ницше к национал-социализму не имеет никакого отношения. Но разве это важно для двуногих, которым внушили, что они обладают неоспоримыми преимуществами перед другими народами! Теперь можете себе представить, какая ответственная миссия лежит на плечах историков? И как необходимо знать и почитать свою историю, как говорится, без купюр? Это вопрос, ни много ни мало, своего самосохранения. Что же касается охлаждения наших отношений с Добролюбовым, то оно началось с того момента, когда он узнал, что в моих венах течет еврейская кровь.

– То есть, согласно его убеждениям, ваше место было не на дворянских собраниях, а в мешках для удобрений.

– Боюсь, что вы правы, Иннокентий Петрович, – профессор рассмеялся.

– А вы Добролюбову задавали прямой вопрос: от кого ему стало известно об этих чертежах?

– Спрашивал. Он мне рассказал про какие-то статьи в журналах о немецких инженерах. Однако однажды проговорился, что его отец в шестидесятые годы в Лондоне познакомился Альбертом Шпеером и какое-то время водил с ним знакомство.

– Этот злодей после войны гулял на свободе?

– Дело все в том, что на нюренбергском процессе его признали военным преступником и осудили только на двадцать лет. Он был одним из немногих, кто признал свою вину и, при помощи собранных доказательств, показал, что сопротивлялся «тактике выжженной земли» Гитлера, саботировал приказы об уничтожении промышленных производств, а позднее даже заявлял, что хотел отравить фюрера. На самом деле, есть только косвенные доказательства его авторства этих минифабрик смерти. В вину ему было поставлено лишь использование труда заключенных концлагерей. Отсидев свой срок, он вышел на свободу, прожил богатую событиями жизнь, и умер в возрасте 76 лет в отеле в Лондоне во время встречи со своей любовницей.

– А вы не сомневаетесь в авторстве Шпеера?

– Не сомневаюсь. Как минимум, я считаю его вдохновителем. Шпеер был не только архитектором, но и великолепным организатором. В 1944 году он смог, невзирая на поврежденную немецкую инфраструктуру и серьезные перебои в снабжении, добиться значительного роста производства вооружений при помощи использования подневольных рабочих и заключенных концлагерей. Все это сделал человек, который создал концепцию перестройки Берлина как столицы нового мира. Им в этом направлении была так же проделана колоссальная работа. Потом, в своих воспоминаниях, Шпеер будет изображать себя аполитичным технократом и интеллектуалом, вызывая лично у меня обратное впечатление. Его деятельность доказывает абсолютную подчиненность шовинистической идее, которая не могла не проникнуть в его творчество.

– Сколько лет прошло, а от этих идей до сих пор гибнут ни в чем не повинные люди: бедная девочка Назира была отравлена в его творческой душегубке, и Айбике пропала… страшно подумать, при каких обстоятельствах.

– Я, быть может, покажусь вам сейчас циничным, Иннокентий Петрович, но особняк Добролюбова – это частный феномен. Вряд ли мы обнаружим еще одно такое явление. Хотя, оно должно вас насторожить как представителя власти и заставить принять меры, чтобы это не повторилось. Мне как ученому хотелось бы провести параллель к вышесказанному: на историю, как и на прочие науки, распространяется диалектический принцип общего и единичного. Применительно к нашему разговору частный случай с Добролюбовым вытекает из общей концепции технократизма, берущей начало еще от Платона и господствующей в умах ученых в середине двадцатого столетия. Техническая наука открыла большие перспективы перед человечеством, и ее идеи стали оказывать огромное влияние на общественно-политический строй. Для достойного материального обеспечения членов технократического общественного строя требовалось производство большого количества энергии, а самих технических средств для достижения этой цели не хватало, – в силу их неразвитости. Отсюда, мне представляется как историку, и возникли тоталитарные режимы фашизма и сталинизма, которые, как нам известно, сочли возможным для светлого будущего своих народов использовать, по сути, рабский труд заключенных на стройках века. Да что там говорить! Даже такой прогрессивный мыслитель как Томас Мор в свой идеальной «Утопии», где все жители были горячими приверженцами гуманизма, допускал использование труда рабов на грязных работах.

– Более того, это обстоятельство не помешало Римско-католической церкви канонизировать Мора после его казни. И это при том, что христианство категорически отвергает рабство, – блеснула своими познаниями Мила.

– А вы, голуба моя, не только красавица, но еще и умница, – похвалил профессор.

Мила украдкой покосилась на Петровича, чтобы понять, какое впечатление она на него произвела.

– Да, мы порой не отдаем себе отчета в том, как важен каждый наш шаг для будущих поколений, как осторожно нужно относиться к нашим идеям, всегда оценивать и соизмерять их по школе ценностей, заложенных в наши религии. Так как именно мировые религии содержат в себе настоящие ориентиры, выстраданные человечеством с момента зарождения образного мышления.