— Миссис Артур Рубрик в сопровождении мисс Урсулы Харм, ее доверенного ассистента и предохранительного клапана, — съязвил Фабиан.

— Возможно, она откладывала свой разговор с ним вплоть до последнего вечера, — вступил в разговор Дуглас. — Того вечера, когда она исчезла. Она могла написать куда-нибудь наверх и ждать ответа. Господи, ведь это могло быть как раз то письмо, которое она начала писать тогда в кабинете!

— Я был бы в курсе, если бы она действительно написала, — заметил Аллейн.

— Да, — согласился Фабиан. — Несомненно. Вы как раз один из тех, кто наверху.

Повисло неловкое молчание.

«Черт бы побрал этого парня. Как некстати он это сказал. Теперь они опять замкнутся», — подумал Аллейн.

— Таковы мои обвинения против Маркинса, — важно проговорил Дуглас. — Я не претендую на полную доскональность, но могу поклясться, что они небеспочвенны. Вы же не можете отрицать, что после ее исчезновения поведение Маркинса стало весьма подо-зрительным?

— Я могу отрицать, — отозвался Фабиан. — Что и делаю, причем категорически. Он просто переживал, как и все мы.

— Он явно нервничал, — настаивал Дуглас.

— Мы все дергались как сумасшедшие. Почему он должен был вести себя иначе? Вот если бы он был спокоен и невозмутим, это действительно выглядело бы подозрительно. Где твоя логика, Дуглас?

— Я просто не мог выносить его присутствие, — отчеканил Дуглас. — И до сих пор не могу. Это просто чудовищно, что он все еще здесь.

— А почему он все еще здесь? — спросил Аллейн.

— Хороший вопрос, — усмехнулся Дуглас. — Вы не поверите, сэр, но он здесь, потому что полиция попросила дядю Артура не увольнять его. Вот как это было…

Дальнейший рассказ Дугласа скрупулезно воспроизвел атмосферу нарастающего напряжения, беспокойства и страха. Через пять дней после того, как миссис Рубрик пошла по лавандовой дорожке и исчезла из вида, раздался звонок, послуживший своего рода увертюрой к последующим событиям. Звонили с почты, куда пришла телеграмма на имя миссис Рубрик. Мисс Линн записала ее текст. «Надеюсь, ваше отсутствие на заседании в четверг не связано с болезнью». Телеграмма, подписанная одним из парламентариев, вызвала всеобщую растерянность и смятение. Флоренс не приехала в столицу! Тогда где она? Последовали расспросы, сначала осторожные, но с каждым часом все более настойчивые и откровенные, междугородние звонки и звонки адвокатам, с которыми у нее могли быть назначены встречи, а также в больницы и полицейские участки. От частных поисков перешли ко всеобщим: по радио передали SOS, были созданы поисковые партии, готовые прочесать округу. Кульминацией был сердечный приступ у Артура Рубрика, который к тому же отказался от квалифицированной сиделки, предпочтя ей заботы Теренс и Маркинса. Вся эта суматоха нарастала неким зловещим крещендо, завершившимся кошмарным финалом на складе шерсти.

В какой-то момент Аллейн ощутил, что в настроении собравшихся в кабинете произошел перелом. Сначала тему развивал один Дуглас. Но потом, сначала неохотно, а затем все более свободно, к нему стали присоединяться другие голоса, словно тема, которую они так долго избегали, теперь перестала быть для них запретной.

После ужасной находки последовали бесконечные дознания, постоянное присутствие полиции, организация пышных публичных похорон. Все эти события излагались с мельчайшими подробностями, пока ход повествования не был нарушен Фабианом, причем самым неожиданным образом. Когда Дуглас с восхищением описывал похоронную процессию — «там было три духовых оркестра», — Фабиан вдруг расхохотался, повергнув всю компанию в шок. Отсмеявшись, он, запинаясь, произнес:

— Это было ужасно… отвратительно… Прошу прощения, но когда видел, что с ней произошло, а потом вспомнишь эти три оркестра… Какой-то фарс!

— Фабиан! — тихо произнесла Урсула, обняв его. — Не надо, дорогой.

Дуглас пристально посмотрел на Фабиана и сконфуженно, но наставительно сказал:

— Не стоит это так воспринимать. Ей просто отдали должное. Она ведь была известной личностью. Как можно было возражать? Лично я…

— Продолжай, Дуглас, — перебила его мисс Линн.

— Подожди, — сказал Фабиан. — Я должен кое-что прояснить.

— Нет! — воскликнула Урсула. — Пожалуйста, не надо.

— Мы же решили рассказать мистеру Аллейну все. Поэтому я и не играю в игру под названием «nil nisi bene»[25]. Этот вопрос возникает на каждом шагу. Давайте все проясним, а потом уже пойдем дальше.

— Нет! — настаивала Урси.

— Но я должен, Урси. Прошу тебя, не перебивай. Это крайне важно. В конце концов, надо же как-то объяснить мое дурацкое поведение.

— Мистер Аллейн, вы должны понять, — взмолилась Урсула, продолжая обнимать Фабиана за плечи. — Это все война. Он сильно болел после Дюнкерка. Не обращайте внимания.

— Ради Бога, замолчи, дорогая, и дай мне все рассказать, — с яростью проговорил Фабиан.

— Но это безумие. Я не позволю, Фабиан. Я тебе не позволю.

— Ты не можешь мне запретить.

— О чем это вы, черт подери? — с раздражением спросил Дуглас.

— Обо мне, — ответил Фабиан. — О том, убивал я вашу тетю Флоренс или нет. А теперь придержите языки и слушайте.

Продолжая сидеть на полу и обхватив руками колени, Фабиан начал говорить. Сначала он заикался, губы его дрожали, и казалось, что произнесенные фразы натыкаются друг на друга. Когда это случалось, он хмурил брови и ровным голосом повторял скомканное предложение. В конце концов он справился с собой и стал говорить спокойнее.

— Как я уже говорил, в Дюнкерке я получил трещину в черепе. Вы также знаете, что после госпиталя я был направлен в некое закрытое предприятие в Англии. Именно там мне пришла в голову идея магнитного взрывателя для противовоздушных снарядов, которая, скажем без обиняков, послужила отправной точкой для разработки нашего драгоценного объекта Икс. При более удачном раскладе я транжирил бы на него казенные деньги в Англии, но случилось иначе.

— Однажды утром я отправился на работу с ужасающей головной болью. Голова просто раскалывалась — это расхожее выражение точнее всего выражало мое состояние. Со мной и раньше случалось подобное, поэтому на работе я не суетился. Сидел за столом, просматривал очередной приказ начальства и старался собраться с мыслями. Потом подвинул к себе чистый лист бумаги. И все. Я провалился в черную пустоту и пребывал там, казалось, целую вечность. Когда на меня наконец-то стали накатывать волны света, я обнаружил себя на воротах неподалеку от своей конторы. Это было довольно высокое сооружение с колючей проволокой наверху и тяжелым висячим замком. Каким-то образом я сумел взобраться на самый верх. Чувствовал себя отвратительно. Взглянув на часы, обнаружил, что прошел час. Все, что произошло за это время, начисто исчезло из моего сознания. Взглянув на правую руку, увидел на пальцах чернила. Спустившись, я в плачевном состоянии поплелся домой и позвонил на работу. На следующий день ко мне прислали военного врача. Он сказал, что это из-за травмы черепа. У меня сохранилось его заключение. Если хотите, я его покажу.